Делаю значительное лицо, подписываю. Пальцы не слушаются, влажнеют. Волнуюсь. Как же? Ведь как-никак и о моей душе идет речь. Хотя, что это я? Ада Николаевна вырывает листок и протягивает другой, говорит:
- У нашей уборщицы завтра день рождения.
- Сколько? - спрашиваю.
- Сколько лет?
- Нет, сколько денег.
- Сколько можете! - чуть не рыдает соседка и смотрит уничтожающе.
Даю какую-то мелочь.
- Вообще, - окончательно зарывается соседка, - я, наверное, уйду из председателей совета подъезда. Поставлю этот вопрос ребром. Я пожилой, больной человек, а ни малейшего уважения!
- Что вы, Ада Николаевна, - говорю, стыдливо улыбаясь, - как мы без вас?
И вежливо закрываю дверь. А сам думаю: никуда вы, дорогая моя, не уйдете. Мы никуда с вами не денемся, кирпичи мироздания.