Европейские поэты Возрождения - [48]

Диковин немало в земле этой странной:

Врата из металла, а ключ — деревянный,

Здесь люди порою к учтивости глухи:

Облают свиньею и отпрыском шлюхи.

Тебя лиходеи побьют между делом,

Беги поскорее — останешься целым.

Без чести, без сердца живут образины,

Любой иноверца предаст за майдины[134].

Тебя супостаты обманут открыто,

Здесь деньги лишь святы, а совесть забыта.

Налешкович славный, все это не диво:

Ведь силою главной здесь стала нажива.

Здесь можно порою нажиться не худо,

С набитой мошною уехать отсюда.

Венеция стала сильна и богата —

Не здесь ли стяжала Венеция злато?

Она посещает давно эти страны

И вдаль посылает галер караваны,

И грузит их, Нико, она не холстами —

Торгует гвоздикой, корицей, шелками.

Мы, друг мой, робеем в торговле недаром —

Совсем не владеем купеческим даром:

Тростник поставляем и лен басурманам,

Барыш уступаем купцам чужестранным.

Когда бы мы были немного лукавей,

Мы их бы затмили в богатстве и славе,

И мы б торговали тогда не впустую…

А впрочем, мой Нале, о чем я толкую!

Тебя бы о жизни хотел расспросить я:

Какие в отчизне случились событья?

Слыхал я: от мору страна пострадала,[135]

Погибло в ту пору сограждан немало.

Пускай наградит их наш бог-вседержитель

И примет забытых в господню обитель!

А коли с чумою ты справился черной,

С болезнью любою ты сладишь бесспорно.

Ты силой отмечен и ладно сколочен,

Как тис долговечен, и кряжист, и прочен.

Ведь четверть ягненка съедал ты, бывало,

В придачу цыпленка, жаркого немало,

С друзьями гуляя под сенью Парнаса,

Вином запивая горячее мясо.

Обижен судьбою, я горько заплачу,

Коль дружбу с тобою навеки утрачу.

Кто рифмой не хуже владеет, чем Матко[136],

И пишет к тому же так нежно и сладко?

Тревожусь о Матке: он в Стон перебрался —

В краю лихорадки живым бы остался!

Но тягостней муки, когда умираем,

Скорбя от разлуки с отеческим краем,

Плывешь на чужбину — и солнце не светит;

А Матко кончину с улыбкою встретит,

Он мир не покинет, останется здесь он,

Поскольку не сгинет краса его песен;

Поет для влюбленных он песни поныне,

Как пел Арион их, плывя на дельфине.[137]

Хоть дома бывают болезни жестоки,

От них умирают и здесь, на востоке.

Мне страны такие еще не встречались,

Где жизни людские два раза кончались;

Два раза кончаться захочет ли каждый —

Со светом прощаться приятно ли дважды?

Нас гибель — о, боже! — одна ожидает,

Кто раньше, кто позже сей мир покидает.

О Нико мой милый, ты знаешь прекрасно:

Избегнуть могилы живое не властно.

Я жив, и при этом здоров я покуда;

Здесь гибельно летом, а нынче нехудо:

Зимой расцветают поля и долины,

Плоды созревают, бобы и маслины,

Пройди по базарам: капусты, салату

Дадут, коль не даром, — за малую плату.

Ни глада, ни стужи здесь нет и в помине,

А в поле к тому же привольно скотине,

Баранина всюду жирна неизменно,

И льется в сосуды молочная пена,

В три гроша монету достань наудачу —

Получишь наседку и яйца в придачу,

И мелочи тоже на рынке достаток:

Динар — не дороже — голубок десяток.

Здесь сыра головки, там бочки сметаны,

На пыльной циновке огромные жбаны,

Здесь столько съестного всегда продается,

Лишь сала свиного купить не придется,

Огромнейшей рыбы цена — полдинара,

Вовек не уйти бы с такого базара!

Хлебов здесь пятнадцать за грош покупаем,

Два наших сравнятся с таким караваем.

Здесь сладостна даже вода из колодца —

В Рагузе не слаже вино продастся.

Всего не изложишь. Рассказ покороче

И то ты не сможешь дослушать до ночи.

Не край здесь, а чудо, с ним рай не сравнится;

Кто станет отсюда в могилу стремиться?

Я точку на этом поставлю, пожалуй,

Не медли с ответом, бродягу побалуй,

Матьело я тоже поклон посылаю.

(Он жив ли, о боже!) На этом кончаю.

Сей Александров град основан Македонцем,[138]

Здесь, Нале, твой собрат живет под жарким солнцем,

Здесь в тысячу пятьсот пятьдесят третий год

С тех пор, когда господь явил Христа приход,

В день теплый января на солнечном востоке,

С тобою говоря, писал я эти строки.

ДИНКО РАНИНА [139]

Дубровнику Перевод Евг. Солоновича

В страну итальянцев когда б терпеливо

Искал ты посланцев разумных на диво,

Способных лукавить, в суждениях — зрелых,

Чтоб каждый прославить, увидев, хотел их, —

Тогда бы ты славы заслуживал вящей,

Мой град величавый, над морем стоящий,

Который красою и честью сравниться

Сумел бы с любою латинской столицей.

Но ежели кто-то, приверженный к злату,

Поедет с охотой — но только за плату,

Про общее дело совсем забывая,

Открыто и смело напомню тогда я:

Достоин несчастий, обижен судьбою

Тот город, где власти — с пустой головою.

«Бери, человек, что захочешь, бери же!..» Перевод Ал. Ревича

Бери, человек, что захочешь, бери же!

Что делать! Свое нам дороже и ближе.

Ведь если бы взял свои горести каждый

И в общую кучу свалил их однажды,

Нам стало бы ясно, что мы оплошали,

Все горести наши с чужими смешали,

И каждый бы думал, забыв о покое:

Вернуть бы назад лишь свое — не чужое!

Тому, кто ничего не сделал, а хулит все чужое Перевод Евг. Солоновича

Мой ненавистник злой, ты, завистью взбешенный,

Написанное мной хулишь, неугомонный.

Пускай в стихах моих слова не сохранились,

Которыми других времен певцы гордились:

«О розочка моя, бесценное колечко,[140]

О девочка моя, влюбленное сердечко,

Веночек золотой, о ясное светило,