Европейские негры - [33]

– Ну, Эмилия, говорит она старшей дочери: – клади поскорее дрова в печь, сбрось эти лохмотья и гадкий картофель: довольно мы намерзлись, довольно насиделись с кислым лицом для старого дурака, теперь можно будет и покутить! Да, надобно поскорее накрывать на стол: старуха Беккер, верно, сейчас прийдет и надобно поужинать с нею, пока не воротилась твоя глупая сестрица, при которой мы все связаны. А впрочем, спасибо старому дураку: ведь четыре гульдена на полу не поднимешь.

«Старый дурак», которому благодарна г-жа Вундель, член общества вспоможения бедным, который несколько раз в год посещает, в числе других неимущих, и почтенную вдову, получающую пособие от благотворительного общества. Его визиты делаются всегда в известное время, и г-жа Вундель каждый раз делает в своем домохозяйстве необходимые изменения на тот день, чтоб явиться вполне бедною и нуждающеюся в пособии. И лишь только он ушел из комнаты, как г-жа Вундель отдала старшей своей дочери приказания, нами слышанные.

Жарко запылала печь; на столе явилась хорошая скатерть, прекрасная закуска и три стакана.

– А где ж вино, матушка? спросила Эмилия: – надобно сходить купить его.

– Не беспокойся: наша гостья принесет такую вещицу, которая повкуснее вина, с довольною улыбкою сказала мать.

В-самом-деле фрау Беккер, вошедшая через несколько минут, вынула из-под теплой мантильи бутылку с ароматическою эссенциею для пунша; кипяток был готов и, после обыкновенных лобызаний, милая гостья расположилась за столом с радушными хозяйками.

– А ведь я к вам не вовсе без дела, сказала фрау Беккер, когда крепкий пунш расположил честную компанию к откровенности – есть у меня одно хорошее дельце, да не знаю, как его устроить. Хочу посоветоваться с вами, фрау Вундель, как доброй моей приятельницей.

– Что ж такое? с любопытством спросила вдова.

– Видите ли, есть некто Штайгер; он, кажется, занимается сочинениями…

– Знаю, знаю Штайгера!

– Знаете? повторила Беккер с притворным изумлением.

– Как не знать! он живет с нами из дверей в двери.

– Ах, как это хорошо! Ну, так у него есть дочь, танцовщица.

– Не говорите! Прегадкая девчонка! Подымает нос так, что ни на что не похоже!

– Значит, завела себе богатого любезного?

– Нет, прежде мы не замечали. Недавно только стал ходить, будто-бы к отцу её… ну, да мы понимаем эти штуки – молодой человек я, по всем признакам, не бедный. Это, знаете, не мое дело: я не люблю вмешиваться в чужия дела, не сплетница какая-нибудь; но случалось, вовсе не-хотя, видеть, как он прощается с нею на пороге: не десять, а разве сто раз поцалует у неё руку – такая бесстыдная!

– Ну, если только руку цалует, так плоха надежда на мое дело. Я признаюсь, сомневалась только, как до неё добраться, а теперь вижу, что она, пожалуй, прогонит. Жаль! была бы выгода.

– Без денег ничего нельзя сделать, сказала Вундель, подумав несколько минут: – а если за деньгами не будет остановки, я для вас, по дружбе, готова похлопотать.

– Кто мне поручил эту коммиссию, не пожалеет двух золотым.

– Хорошо; но, кроме-того, вперед, на расходы, нужно талера четыре. Если они теперь будут у меня в руках, я завтра же начну хлопотать, и через два-три дня скажу вам: «все готово; во столько-то часов присылайте карету за нашею красавицею» – согласны?

Фрау Беккер положила на стол четыре талера, допила свой стакан и стала собираться домой.

– Матушка, ты взялась за дело, которого не сделаешь, сказала Эмилия, когда гостья ушла.

– Не бойся, моя милая, сделаю. Ты еще молода, недогадлива, отвечала почтенная вдова. – Знаешь Луизу, которая работает в модном магазине, на углу Крепостной Улицы?

– Знаю; ну так что ж?

– Ах, ты, глупая! все еще не поняла? Да ведь она очень-похожа на Клару и ростом, и волосами, даже и лицом. Я посажу ее в карету, время назначу поздно вечером – вот тебе и все! Не разберут!

Пока этот дружеский разговор происходил у вдовы Вундель, Штайгеры с нетерпением дожидались Артура, обещавшагося провесть у них вечер накануне Рождества, потому что они приготовили маленькую ёлку. Блаффер теперь платил старику втрое-больше прежнего, и Штайгеры могли сберечь несколько талеров, чтоб доставить удовольствие детям. Было уж около десяти часов, и дети, несмотря на все любопытство, возбужденное в них ёлкою, едва удерживались от дремоты, а живописец все еще не приходил. Но вот послышались на лестнице торопливые шаги. – «Это он!» сказала иросебя Клара.

Артур вошел в комнату. «Ах, как долго мы тебя ждали!» закричал маленький Карл, бросаясь обнимать его.

– Да, уж поздно, сказала Клара.

– Мы думали, что вам нельзя будет прийти, добавил отец.

– Я был задержан дома и с нетерпением ожидал минуты своего освобождения от скучного общества. Извините меня, что я заставил дожидаться, сказал живописец.

Клара ушла в другую комнату, где была приготовлена ёлка, чтоб зажечь свечи. Артур пошел в след за нею, кивнув головой Штайгеру и показав рукою на свои карманы, наполненные игрушками.

– Вы сердитесь на меня, Клара? сказал он девушке, взяв её руку. – Вы знаете, что этого не может быть. Но я тороплюсь… и рука её дрожала: – не мешайте мне. Мы поговорим с вами после. Вот теперь все готово. Идите же и не оглядывайтесь; приведите детей.