Европейская поэзия XIX века - [49]

Наш мир, он для меня, признаться, слишком шумен,

Крик чванных и скупых неистов и безумен,

Все люди вкруг меня от злобы и испуга

Вопят, как пьяные, галдят, давя друг друга.

Род человеческий, безумный, бестолковый,

Зачем ты сам себе, скажи, надел оковы?

Земля-кормилица, она была твоею,

А ныне лишь скупец, гордец владеет ею.

Зачем, разгородив простор полей межами,

Посеял ты раздор, разлад меж сыновьями?

Везде «твое», «мое». Насколько было краше,

Когда про все кругом могли сказать мы: «наше».

Был век, когда земля для всех плодоносила,

Принадлежала всем и щедро всех кормила,

И войны хищные в безумном исступленье

Народы не влекли на смерть, на истребленье.

Законом бедняки тогда не презирались,

Все были равными, все в равенстве рождались,

И пограничный столб, и веха межевая,

Твердящая нам всем, что здесь земля — чужая,

Не нарушали встарь ни дружества, ни братства,

Людей не гнали прочь от общего богатства.

И баре чванные, украсив дом гербами,

Не правили еще безгласными рабами

И не лишали их последней корки малой,

Чтобы паштетами наесться до отвала.

Не правили цари десятками мильонов,

Не драли шкуру с них при помощи законов,

Не разоряли их во имя самовластья,

Лишая их гнезда, уюта, жизни, счастья.

Скупец тогда еще не прятался от взора,

Не избегал людей, чтоб деньги скрыть от вора,

Который воровать у них же научился,

Ибо никто на свет воришкой не родился.

Чему дивиться тут, когда в полях зеленых,

Куда ни глянь — межа, столбы границ на склонах,

И даже вольный лес весь окружен оградой,

Чтоб дикий зверь, и тот был барскою усладой,

Когда заборами обнесены и реки,

Чтоб их от бедняков отгородить навеки!

О зарево зари, о ясное сиянье!

Лишь ты одно пока ничье не достоянье.

О ветер сладостный, о воздух животворный!

Лишь ты один ничей, привольный и просторный.

Заката музыка, греми! Твоим фанфарам

Все сыновья земли еще внимают даром.

Шуми, широкий лес! В зеленые чертоги

И свинопас придет, и землекоп убогий,

И праздник радостный, услады даровые

Для них устроят мир и все его стихии.

Природа милая, тебе одной я внемлю,

Ты подарила мне и небеса и землю,

И их помощником я буду век за веком

Лишь оттого, что я родился человеком.

ЛЮБОВНАЯ ПЕСНЬ К ФЛЯЖКЕ В ЖЕРЕБЯЧЬЕЙ ШКУРЕ

Я с тобою всех богаче,

Фляжка в шкуре жеребячьей!

Я тебя всю жизнь ласкаю,

На красавиц не меняю.

Созданный для поцелуя,

Ротик твой к губам прижму я

Много крепче, много туже,

Чем румяный ротик Жужи.

Грудь твоя бурлит, клокочет,

С грудью друга слиться хочет.

Шейка, выгнутая стройно,

Ожерелия достойна.

Плечи широки, здоровы,

Им не нужен ус китовый,

Как иным плечам… Немею,

Никого назвать не смею.

Волосы! Как каждый тонок!

Пусть носил их жеребенок,

Трези в локонах крученых

Носит волосы казненных.

Вместо пения нередко

Ты кудахчешь, как наседка,

Но кудахтанье прелестней

Для моих ушей, чем песня.

В час печали горе злое

Позабуду я с тобою,

В час веселья я с тобою

Веселее стану вдвое.

Ты в морозы согреваешь,

Яд у стужи отнимаешь,

Знойным летом ты в награду

Навеваешь мне прохладу.

Если я с тобой в разлуке,

Я в тоске ломаю руки,

Если я с тобой встречаюсь,—

Веселюсь и восхищаюсь.

Я беру тебя в дорогу,

Сплю с тобой, забыв тревогу,

Выспавшись, не оставляю,

А люблю и прославляю.

Сколько раз мы вместе спали,

Хоть нас в церкви не венчали.

И опять, скажу по чести,

Нынче спать мы будем вместе.

Вдруг у нас родятся дети?

Милые ребята эти

Сели б рядом, не скучая,

Полные вином до края.

Если б ты женой мне стала,

Для меня бы ты рожала

Не мальчишек, не девчонок —

Фляжек маленьких, смышленых.

А жена пусть будет флягой,

Шкуру ей наполнят влагой.

Знаю я — в ее утробу

Ведер пять вина вошло бы.

Протяну я скоро ноги.

Лягу в траурные дроги.

Сгубишь ты меня любовью

И познаешь участь вдовью.

Близок мой конец печальный!

Так устроим поминальный

Пир заране, чтоб в чужую

Пасть не лить струю хмельную.

Я берёг на саван эту

Драгоценную монету,

Но кто смерти не боится,

Может в саван не рядиться.

Деньги все ушли бесследно.

Вот последний грошик медный,

Но я рад и с ним расстаться,

Чтоб с тобой поцеловаться.

Я тебе до гроба верен,

Взять тебя и в гроб намерен.

Пусть со мной положат флягу,

А к столбу прибьют бумагу:

«Выпей за меня, прохожий!

Я лежу на смертном ложе,

На груди подружку пряча —

Фляжку в шкуре жеребячьей».

БЕДНАЯ ЖУЖИ НА ПРИВАЛЕ

Принесли приказ весною

Под печатью голубою,

Постучали заодно

К Янчи милому в окно.

Он как раз со мной расстался,

На постели разметался,

Спал и грезил обо мне,

Обнимал меня во сне.

Звонок зов трубы печальный.

Янчи в край уедет дальный

Против турок воевать.

Нам друг друга не видать.

Меж деревьями блуждая,

В лагерь я пришла, рыдая,

Неутешно слезы лью

И, как горлица, пою.

Облила слезами каску,

Черную дала повязку,

Десять роз ему дала,

Ноги крепко обняла.

А когда прощаться стала,

Вся душа моя рыдала.

«Бог с тобою», — он сказал

И меня поцеловал.

КЛЯТВА

Я клянусь тебе, о Лила,

Что с тех пор, как покорила

Красота меня твоя,

Перед девою иною,

Пред огнем и пред стрелою

Не раскрою сердца я.

Я клянусь тебе! Священной,

Нерушимой, неизменной

Клятвой связан я с тобой.

Так ответь такой же точно

Клятвой твердой, клятвой прочной

Мне на клятву, ангел мой.

Я клянусь твоей рукою,

Ртом румяным, что с тобою

Не расстанусь ни за что,

Я клянусь: пока живу я,

На другую не взгляну я,