Европейская мозаика - [55]

Кеймис без особого труда овладел городком, но в завязавшейся схватке был убит сын Рэйли. Дальнейшее плавание эскадры вдоль побережья было совершенно безрезультатным. Попытки найти месторождения золота не увенчались успехом. Не удалось войти и в устье Ориноко — помешал ураганный ветер, рвавший паруса и сносивший корабли на скалы и мели. После множества безуспешных попыток, истощив терпение и силы матросов, Кеймис приказал лечь на обратный курс. Он вернулся к Рэйли с печальным известием о смерти его сына, неудаче всего похода и покончил жизнь самоубийством, не выдержав упреков раздавленного горем адмирала.

Рэйли снова взял командование в свои руки, однако это уже ничему не помогло. Солдаты и матросы требовали поскорее покинуть опасный район, где им мерещилось прибытие со дня на день испанских подкреплений. Как только Рэйли оправился от болезни и постигших его ударов, он повёл эскадру к берегам Виргинии, а оттуда дальше на север, обдумывая дальнейшие планы. Он ещё надеялся захватить богатую добычу, ограбив испанский «серебряный флот». Но по прибытии на Ньюфаундленд, куда экспедиция зашла за провиантом, офицеры отказались повиноваться своему адмиралу. Наслушавшись унизительных обвинений и упрёков в свой адрес, Рэйли был вынужден повернуть к берегам Англии.

Только теперь он излил на бумагу своё душевное состояние. Его письмо к Бесс, содержащеё известие о смерти сына, полно горчайших слов: «Я затягивал с письмом, ибо не мог найти слов утешения. Видит Бог, до этого я не знал, что же такое скорбь… Я скорблю за нас обоих, но моя скорбь меньше, ибо мне недолго скорбеть, так как недолго осталось жить… Рассудок мой сломлен, писать — мучительно… Уверен, что на долю последнего раба на галерах выпало меньше болей и горечей, чем досталось мне в этом путешествии…»

Бесс встречала его в Плимуте. Она уже знала, что испанский посол Гондомар требует от Якова I казни её мужа. Французские друзья предлагали супругам убежище во владениях Людовика XIII. Но Рэйли, поколебавшись, отказался эмигрировать. Что ждало его во Франции? Звание предателя, позорное пятно на весь род, одинокая старость на чужбине, нищета… Между смертью и позором он выбрал смерть, как некогда презрел королевскую опалу ради любви. «Amore et Virtute».

Казнь

Арестованного Рэйли под конвоем доставили в Лондон и вновь заключили в Тауэр. Последние дни своей жизни он провёл в Кирпичной башне, где уже сидел при Елизавете за свои любовные похождения. В то время ему была предоставлена полная свобода в пределах Тауэра, он имел толпу слуг, отличный стол и принимал многочисленных друзей; маленькая комната на верхнем этаже Кирпичной башни была отдана его слугам, и он, конечно, не мог тогда и предположить, что в старости эта клетушка станет его последним пристанищем.

Поначалу от него попытались избавиться по-тихому, намекая, что самоубийство поможет ему избежать постыдной смерти на эшафоте. С ним заводили разговоры о знаменитых римлянах, которые своими руками свели счёты с жизнью. Но Рэйли упорно не понимал аллегорий и быстро пресёк эти разговоры, твёрдо заявив, что умрёт среди бела дня перед лицом своих соотечественников.

До самой последней минуты при дворе царили разброд и смятение. Королева Анна высказывалась в защиту Рэйли, за него стояли также многие влиятельные лица. Но Филипп III в собственноручных письмах к Якову требовал для Рэйли смертной казни. За голову главного врага Испании он готов был расплатиться золотом и рукой инфанты — её прочили в жёны принцу Карлу, который после смерти принца Генри сделался наследником престола. В конце концов, приказ о казни Рэйли был подписан. В порыве великодушия Яков распорядился, чтобы его просто обезглавили, без четвертования и вырывания внутренностей.

Последние десять дней жизни узник провёл в тишине и спокойствии. Вместе с сознанием неминуемой смерти к Рэйли вернулись остроумие и бодрое расположение духа. Его друзья получили от него приглашение на казнь, выдержанное в духе чёрного юмора. Предупреждая их о необходимости заранее подыскать удобное местечко, приговорённый писал: «Что касается меня, то я себе место уже обеспечил».

В ночь накануне казни он сочинил собственную эпитафию:

Бывают дни, и веришь снова,

Что молод, весел, полон сил:

Расплата ждёт — земля готова,

Когда в тиши и тьме могил,

Пройдя по жизни все пути,

Покой мы сможем обрести.

Но от земли, могилы, тлена,

Взлечу я к Богу непременно.

(Перевод А. Лукьянова)

Комендант Тауэра пришёл за ним в восемь часов утра тёмного дня 29 октября 1618 года. Рэйли лежал в постели, но, услышав голос коменданта, оделся и вышел к нему. В дверях его окликнул брадобрей Питер:

— Сэр, мы ещё не завивали вашей головы сегодня.

— Пускай её причешет тот, кто её возьмет, — с улыбкой ответил Рэйли.

Брадобрей пошёл за ним, а Рэйли всё продолжал шутить:

— Питер, можешь ты мне дать пластырь, чтобы прилепить голову, когда её отрубят?

Его привезли во двор Старого Вестминстерского дворца, где был сооружён эшафот. Взойдя на смертные подмостки, Рэйли внимательно осмотрел топор палача и пошутил в последний раз: «Это лекарство — снадобье острое! Но лечит от всех болезней!».