Европа и Америка - [25]
И т. д. в том же духе.
А вот другой отзыв. Дж. Харвей, бывший американский посол в Европе, к которому англичане относятся как к "другу и благожелателю" Великобритании, что в известном смысле верно, так как он высказывается обычно в сентиментальном духе о необходимости помочь Англии, этот самый Дж. Харвей в недавней статье "Конец Англии" (одно заглавие чего стоит!) приходит к выводу, что "английское производство отжило свой век. Отныне единственное призвание Англии — стать посредником", т.-е. торговым приказчиком и банковским клерком Соединенных Штатов. Таков вывод друга и благожелателя.
А вот Джордж Хунтер, крупнейший английский судостроитель, который подал правительству записку, вызвавшую сенсацию во всей английской печати. Вот что он говорит:
"Осознало ли правительство (а правительство — это ведь Черчилль с его 12-ю причинами оптимизма), осознало ли правительство полностью и до самой глубины отчаянное положение английской промышленности. Знает ли оно, что положение не улучшается, но постепенно ухудшается? Число наших безработных и работающих неполное время составляет не меньше 12 1/2% занятых рабочих. Наш торговый баланс неблагоприятен. Наши железные дороги и большая часть наших промышленных предприятий выдают дивиденды из резервов или совсем не выдают. Эти условия, если они будут продолжаться, означают банкротство и гибель. Никакого улучшения не видно".
Угольная промышленность — краеугольный камень британского капитализма. Сейчас она держится государственной субсидией. Тот же Хунтер говорит об этом:
"Мы можем субсидировать угольную промышленность до одурения, а наша промышленность в целом будет идти вниз".
Если же не субсидировать, то английские промышленники не смогут выдавать ту зарплату, которую выдают теперь, а это означало бы с 1 мая текущего года грандиозный экономический конфликт: не трудно себе представить, что означала бы стачка, охватившая не менее миллиона углекопов, которых, по всем данным, поддержат около миллиона железнодорожных и транспортных рабочих. Англия вступила бы в период величайших экономических потрясений. Либо продолжение разорительной и безнадежной субсидии, либо глубокий социальный конфликт.
У мистера Черчилля 12 причин для оптимизма, а социальная статистика Англии свидетельствует, что число занятых рабочих падает, число углекопов уменьшается, но растет число ресторанной прислуги, кафе-шантанного персонала, элементов люмпен-пролетарского типа, за счет производителей умножается число лакеев, причем в эту статистику не включены лакеи политические и министры, с салфеткой под мышкой добивающиеся помощи американцев. (Смех.)
Сопоставьте еще раз Америку и Англию. В Америке растет сверх-аристократия рабочего класса, строящая компанейские юнионы, а в Англии, утратившей первородство, растут на низах люмпен-пролетарские слои. В этом сопоставлении и противопоставлении ярче всего выражается перемещение мировой хозяйственной оси. И оно будет идти дальше, пока не переместится классовая ось общества, т.-е. до пролетарского переворота.
Мистер Болдуин с этим, конечно, не согласен. Хотя мистер Болдуин и тяжеловеснее Черчилля, но понимает не больше его. На собрании промышленников Болдуин указывал, как выйти из положения: у консервативного премьера имеются всегда хорошие домашние рецепты от всех болезней. Он говорил:
"Иногда мне кажется, что некоторые из нас проспали больше 6–7 лет" — гораздо больше: сам мистер Болдуин проспал лет 50, не менее! (смех, аплодисменты), — в то время, как другие бодрствовали. "Мы сделаем хорошо, — продолжал премьер, — если будем брать пример с прогресса, который сделан за это время Соед. Штатами". Попробуйте-ка, возьмите-ка пример с «прогресса» Соед. Штатов. Там 320 миллиардов национального достояния, 60 миллиардов в банках, ежегодного накопления 7 миллиардов, а у вас дефицит. Возьмите-ка пример! Попробуйте! "Обе стороны — продолжал Болдуин, — (капиталисты и рабочие) могут научиться гораздо большему у Соед. Штатов, вместо того чтобы тратить хотя бы гроши для изучения условий Москвы".
Мистеру Болдуину не следовало бы плевать в московский колодезь. Мы можем кое-чему научить его. Мы умеем разбираться в фактах, анализировать мировое хозяйство, умеем кое-что предвидеть, в частности упадок капиталистической Англии. А мистер Болдуин этого не умеет. (Смех, аплодисменты.)
Черчилль, министр финансов, тоже упоминал Москву. Без этого хорошей речи ныне не скажешь. Черчилль читал, видите ли, утром ужасную речь мистера Томского. Мистер Томский — не член палаты лордов, мистер Томский, как справедливо рассказывает Черчилль, человек, который занимает очень ответственный пост в Советской республике. Мистер Томский проводил свою юность не в Оксфорде, не в Кембридже с мистером Черчиллем, а в Бутырках, здесь в Москве. Тем не менее мистеру Черчиллю приходится говорить о мистере Томском. И нужно сказать: не очень дружелюбно говорит мистер Черчилль по поводу речи мистера Томского на конференции тред-юнионов в Скарборо. Томский там действительно речь произнес, и весьма неплохую, судя по впечатлению, какое она произвела на мистера Черчилля. Последний приводил выдержки из этой речи и характеризовал ее как сплошную варварскую бессмыслицу.
