Европа и Америка - [14]

Если вернемся теперь к вопросу о том, — а этот вопрос я поставил, как центральный, в моем изложении, — каковы шансы нынешнего европейского реформизма, мы должны будем ответить: шансы европейского реформизма до известного момента прямо пропорциональны шансам американского империалистского «пацифизма». Если работа по превращению Европы в американский доминион нового типа будет иметь известный успех, т.-е. не натолкнется в ближайшие же годы на сопротивление народов, если она не будет сорвана войной или революцией, то в соответствии с этим европейская социал-демократия, как тень американского капитала, будет сохранять до известной степени свое влияние, и в Европе будет держаться гнилое равновесие, которое образуется из остатков старого могущества и начатков новой постной жизни на нормированном американском пайке. Все это будет прикрыто идеологической смесью из подогретых истин европейской социал-демократии и из квакерски-пацифистской американской стряпни. Отвратительнее и гаже подобной перспективы трудно себе что-либо и представить. Вопрос должен быть, следовательно, поставлен не так: какие силы у европейской социал-демократии, — а иначе: каковы шансы того, что американскому капиталу через скупое финансирование Европы удастся поддерживать в Европе новый режим? Каких-либо точных предсказаний тут сделать нельзя. Сроки называть тем более нет возможности. Достаточно того, если мы поймем новую механику мировых отношений, уясним себе основные факторы, которые будут определять положение в Европе, и в этой перспективе сможем следить за развитием событий, учитывать успехи и неудачи главного хозяина нынешней эпохи, Сев. — Американских Соединенных Штатов, понимать политические зигзаги европейской социал-демократии и тем самым усиливать плюсы на стороне пролетарской революции. Совершенно неоспоримо при этом с самого начала, что те противоречия, которые подготовили империалистскую войну и опрокинули ее на голову Европе 10 лет тому назад, противоречия, которые были обострены войной, дипломатически закреплены Версальским миром, углублены дальнейшим ходом классовой войны в Европе, — что все эти противоречия остаются и сейчас как зияющие раны. И Соединенные Штаты столкнутся с этими противоречиями во всей их остроте.

На паек сажать голодную страну — трудное дело, мы знаем это по собственному опыту; правда, мы проделывали его при других условиях, исходя из совершенно других начал, повинуясь железной необходимости борьбы за спасение революционной страны. Но из этого опыта мы могли убедиться, что режим голодного пайка связан с волнениями, которые, нарастая, дали мрачное восстание Кронштадта. Ныне Америка по своим капиталистическим соображениям вынужденная к этому логикой империалистического хищничества, делает пайковый опыт в гигантском масштабе по отношению ко многим народам. Без сопротивления, без жестокой борьбы по линии классовой и по линии национальной этот план не пройдет. Чем больше могущество американского капитала будет превращаться в его политическую самоуверенность, — а этот процесс растет, — чем больше американский капитал будет раздвигаться интернационально, чем больше американские банкиры будут командовать правительствами Европы, — тем больше, тем централизованнее, тем решительнее будет отпор самых широких, не только пролетарских, но и мелкобуржуазно-крестьянских масс Европы, — потому что перевести Европу на колониальное положение, это, господа американцы, совсем не такая простая задача, как вы думаете!.. (Бурные аплодисменты.)

Мы стоим перед этим процессом, мы стоим в самом его начале. Сейчас изголодавшийся немецкий пролетариат впервые почувствовал после ряда лет ничтожное жалкое облегчение. Вы знаете, когда рабочий страшно истощен, долго голодал, то он очень чувствителен даже к самому маленькому облегчению. Оно дано ему сейчас в стабилизации марки, в стабилизации зарплаты; именно этим немецкой социал-демократии возвращена известная политическая стабилизация, т.-е. временная устойчивость. Но этого хватит ненадолго. Америка вовсе не собирается расширять немецкий паек, особенно ту его долю, которая должна прийтись немецкому рабочему. То же будет относиться и к французскому и к английскому рабочему, — во второй и третьей очереди. Ибо что нужно Америке? Ей нужно за счет трудящихся масс Европы и всего мира обеспечить свои барыши и тем самым — закрепить привилегированное положение верхов американского рабочего класса. Без американской рабочей аристократии американский капитал держаться не может; без Гомперса и его тред-юнионов, без квалифицированных рабочих, хорошо оплачиваемых, политический режим американского капитала потерпит крушение. А держать в привилегированном положении американскую рабочую аристократию можно лишь посадивши европейский «плебс», «чернь» пролетарскую на голодный и холодный паек, жестко отмеренный, скупо взвешенный. Чем дальше пойдет развитие по этому пути, тем труднее будет европейской социал-демократии поддерживать евангелие американизма перед европейскими рабочими массами. Тем централизованнее будет становиться отпор европейских рабочих против хозяина хозяев, против американского капитала. Тем более непосредственное, практическое, боевое значение для европейских рабочих получит лозунг обще-европейской революции и ее государственной формы: Советских Соединенных Штатов Европы. Чем усыпляет и отравляет сознание европейских рабочих социал-демократия? Она говорит им: мы — раздробленная, изрезанная Версальским миром Европа — не можем жить без Америки. А европейская коммунистическая партия скажет: лжете, — сможем, если захотим. Мы не обязаны быть раздробленной Европой. Мы можем стать объединенной Европой. Именно революционный пролетариат может объединить Европу, превратить ее в пролетарские Соединенные Штаты Европы. (Аплодисменты.) Америка могущественна. Против английского островка, опирающегося на колонии во всем мире, Америка могущественна. А мы говорим: против объединенной пролетарско-крестьянской Европы, связанной с нами в единый Советский Союз, Америка будет бессильна. (Аплодисменты.)