Еврейское счастье военлета Фрейдсона - [78]
Пришла Лиза с корчагой парного козьего молока в руках. Возмутилась.
— Клюковку дуете. Без меня. Пока я козу за сиськи тягаю, вы тут бражничаете.
— Садись, — мать похлопала ладошкой по табурету. — Как раз отца твоего поминаем.
Выпили не чокаясь.
— Так, что там про моего отца дальше? — спросил я, только чтобы Маркела не обсуждать при Лизе. — Какой он партии революционер был?
Мать поняла меня.
— Анархист какой-то вроде. Но в авторитете. Письма ему часто писали, советов спрашивали. Газеты присылали. Книги. Пару раз какие-то мутные люди приезжали: деньги привозили, ружьё вот это. — Показала она рукой на курковую ''тулку'', висящую на стене рядом с патронташем. — В посылках частых папиросы асмоловские, какие у нас не продавали, чай английский заморским фруктом бергамот духмянистый, орехи, сласти восточные. Мне больше всего нуга лимонная нравилась. Уважали его на материке.
— Мацу не слали? — ехидничаю.
— Нет. Он вообще в бога не веровал. Верил в коммунизм, но как-то на особь. Не так, как большевики. Хорошо мы с ним жили, грех жаловаться. Ругаться он на меня, ругался, но, ни разу не ударил. А как я забеременела тобой, революция случилась. Царя сбросили. Тут Лёва весь покой и потерял. А как ледоход на Оби прошел, сорвался в Петроград первым пароходом. Оставил мне двести шестьдесят рублей на прожитьё и погнал. Он бы и раньше на собаках умчался. Да желающих везти его в верховья реки не нашлось. Пару открыток за всё время прислал, керенок три аршинных ленты, да детское приданое богатое на твоё рождение. Посылка эта еле к зиме до нас добралось. А потом и похоронка на него пришла, в восемнадцатом. Ты уже к тому времени ползал и гукал вовсю.
Мать улыбнулась своим воспоминаниям.
— Наказал он мне строго: если сын — назвать Ариэлем. А если дочь — то Эстер. Я его не ослушалась — муж же, как можно? Записали тебя по новому закону в управе Ариэлем, а крестили в церкви Алексеем, божьим человеком. Тебя все тут знают как Алексея. Так что не удивляйся.
— А как я в евреях оказался, если крещёный?
— При советах нас всех не по богам, как при царе, а по племенам рассортировали. По новым декретам. Я на жизнь прачкой зарабатывала. Так что… — махнула она рукой. — Комиссар наш поселковый ко мне куры строил. Из хохлов. Фамилия у него была смешная: Чернописько. — Смеется. — А я ему не дала. Как представлю — смех разбирает. Какая тут любовь? Вот он меня не как рабочую, а как батрачку-крестьянку записал при переписи. В отместку. И еврейкой сделал. Сказал: ''Раз у тебя дети жиденята, то и сама ты того же племени''. И штемпель поставил. А мне-то что? Хоть горшком назови, только под юбку не лазь. Не стала я, потом, ничего переделывать, тем более жаловаться. В двадцатые годы единственной еврейкой на всё село было выгоднее быть. Как заготконтору поставили, так меня туда сразу и взяли. Главный по заготконторам, который с Тюмени был, звался Аршкопф Роман Аронович. Сначала младшим счетоводом меня назначили. Потом и на склад поставили. Счетовод — служащий, а кладовщик — рабочий. Так и тружусь на одном месте. А Лёве в краеведческом музее отдельный стенд соорудили, как выдающемуся революционеру и герою Гражданской войны. Я им все фотокарточки его отдала, книги и оставшиеся от него рукописи, чернильницу медную. Думаю, не за грех тебе будет у того стенда сфотографироваться при полном параде. Глядишь, где и поможет в карьере.
Мать еще опрокинула рюмку клюковки, что-то напряженно думала и, не без внутренней борьбы, решилась.
— Но то всё дела прошлые. А нам надо сегодняшним днём жить. Я вам так скажу, дети мои… Вот вам мой материнский наказ. Пока у Лёшки отпуск, делайте мне внука.
— А-а-а-а… — только рот открыл я от изумления.
— Да. — Хлопнула она ладонью по столешнице. — Тебя убьют, нам хоть внук останется. Родная кровь. А мне надоело на тебя похоронки получать. Крайний раз, только-только по Маркелу отвыла, оплакала. Бац. Несут: ''Ваш сын пал смертью храбрых…''. Чуть сама концы не отдала. Думаешь, как это оно? Одно меня спасло — не верила я похоронкам. Ждала живого. Хоть безногого, хоть безрукого, хоть такого — беспамятного, но живого. А сейчас боюсь. Боюсь тебя обратно на войну отпускать. Но ведь не послушаешь же?
— Не послушаю, — твёрдо ответил. — Моё место на фронте. А эта звезда только сильнее обязывает.
— Вот и я о том, — горько выдохнула Мария Засипаторовна. — Сделаешь Лизке ребёнка и вали на свою войну.
— Да она мала еще, — возмутился я.
— Мала-а-а-а?… Я тебя в шестнадцать родила. И ничё… Вон какой здоровый герой получился — даже смерть не берёт. Правда, Алёшенька, в том, что третьей похоронки на тебя, даже ложной, я не переживу. Как бог есть, не переживу. Сделайте, дети, как я прошу. Уважьте. Мне хоть жить будет ради кого.
— Тебе лет-то сколько? — спрашиваю похожую на соляной столп Лизавету.
— Пятнадцать. В октябре исполнилось, — отвечает как робот. Без эмоций. А сама, то бледнеет, то краснеет, то пятнами идёт.
— Мать, я лётчик. Я и после войны в армии служить буду. Не вернусь я в деревню.
— У нас теперь город. — Лиза открыла рот.
— Да хоть столица, — бросаю в раздражении.
— А столица и есть, — не унимается девушка. — Столица Ямало-Ненецкого округа. Не хухры-мухры.
Бывает и так… Нагнулся, чтобы гриб срезать, разогнулся, и все… ты уже совсем в другом месте. И не в Подмосковье, а вообще в каких-то неведомых горах. Не судьба, а просто анекдот: спустился с гор за солью, а тебя в армию забрали. На чужую войну в чужом мире, где нет двигателей внутреннего сгорания и даже дирижабли летают на паровых машинах. В этих условиях и приходится выживать студенту Тимирязевской сельхозакадемии Савве Кобчику. По местным меркам неграмотному, необученному солдату со странными идеями.
Если по воле рока ты оказался в чужом мире, будь осторожен, ибо разницу менталитетов никто не отменял. Другой мир — это даже хуже, чем эмиграция. Но что не убивает тебя, то делает сильнее. Послезнание развития техники становится не только благом, но и проклятием, привлекая внимание сильных мира того. И еще на ногах веригами повисла любимая жена с грудным ребенком. А вокруг война, которую историки потом назовут мировой. Поняв, что прогресс возможен только на основе реально существующих технологий и имеющейся квалификации туземных специалистов, Савва Кобчик не только патентует вещи «из будущего», но и окружает себя энтузиастами, которых достаточно «опылять» проверенными временем идеями и уводить от тупиковых решений — остальное они сделают сами.
Я не помню что произошло.Возможно будет трудно,возможно просто сложно,но я знаю себя.
Нежданная встреча в осеннем лесу перевернула всю жизни пенсионера. Получив способность ходить по реке времени, Дмитрий Крутояров даже не предполагал что к бонусам омоложения и долголетия, новой счастливой семье, он получит ежедневную напряженную работу снабженца в заповеднике ««Неандерталь»» за 40 тысяч лет до Рождества Христова. И таскать ему всё придётся из разных времён с приключениями.
Наш мир, как оказалось, не одинок. Другой мир был случайно открыт во время научного эксперимента, но его существование не разглашается учеными и их спонсорами, которые создали тайную организацию – орден. Своей главной целью орден декларирует заселение нового мира и незаметно для окружающих отправляет туда людей, которые здесь, на Старой Земле, посчитали себя лишними. Главный герой, неплохо устроенный в нашей жизни, лишним себя не считает, но однажды по ошибке попадает в этот новый мир с автобусом и тринадцатью юными красавицами из эскорта.
Я, Савва Кобчик, студент Тимирязевской академии, когда я попал в этот мир, то мне просто надо было выжить. И я отдался на волю течения жизни. А та потащила меня по течению вверх. В сферы, в которые я никогда не стремился и которые для меня зачастую непонятны. «Это надо всосать с молоком матери», — говорил мне генерал-адъютант ольмюцкого короля, и он оказался прав. Я постоянно попадаю в неприятные ситуации именно потому, что я даже не столько не знаю местных реалий, сколько их не чую. И не только пресловутое придворное общество, но и горские обычаи того народа, к которому я тут официально принадлежу.
Книга посвящена нетрадиционным методам лечения наиболее часто встречающихся заболеваний, связанных с нарушением солевого обмена и отложением солей (в частности, желчно-каменной, мочекаменной болезней, подагры, остеохондроза). В книге рассказано о различных методах народной и нетрадиционной медицины: фитотерапии, гомеопатии, точечном массаже, классическом массаже, ароматерапии, лечении с помощью пиявок, лечебных грязей, продуктами пчеловодства, молоком и молочными продуктами, соками и т. д. В начальных главах книги описаны основные симптомы наиболее часто встречающихся заболеваний, связанных с отложением солей.
Данная книга предлагает рецепты таких блюд, которые помогут вам нейтрализовать последствия аллергических заболеваний и облегчить состояние во время аллергии. Вы узнаете, какие продукты разрешены при аллергическом рините и поллинозе, диатезе, аллергических заболеваниях кожи, и сможете подобрать подходящую именно вам диету.
Вы держите в руках книгу «Реабилитация после травм и ожогов» из серии книг, посвященных реабилитации после перенесенных заболеваний. Прочитав ее, вы сможете узнать не только о причинах получения первой доврачебной помощи, возможностях предупреждения травм и многочисленных неприятных последствиях. Большая часть книги посвящается методам реабилитации пострадавших. К методам реабилитации в данном случае будут отнесены методики народных целителей по применению лекарственных растений, способы лечения ран и ожогов в тибетской медицине с применением трав и различных природных минералов, нетрадиционной медицины, включающие массаж, йогу, водные процедуры, а также другие советы, в том числе и психологов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Молния ударила прямо в ковер и по стальным перьям Гамаюн пробежали синие искры. Я пересела поближе к Лумумбе. — На какой мы высоте? — Локтей семьсот-восемьсот, — в его бороде позванивали льдинки. — Может спустимся пониже? — Скорость упадет. Ванька, лежа на краю, тихо стонал: у него разыгралась морская болезнь. — Эх, молодо-зелено, — потер руки учитель. — Так уж и быть, избавлю вас от мучений. АЙБ БЕН ГИМ! И мы оказались в кабине с иллюминаторами. Над головой уютно затарахтел винт, а на стене зажегся голубой экран. «Корабли лежат разбиты, сундуки стоят раскрыты…» — пела красивая русалка. — Эскимо? — спросил наставник.