Еврейское счастье военлета Фрейдсона - [74]

— Не все такие крепкие, как вы. Некоторые при соответствующем нажиме плывут, особенно не отойдя еще от перестрелки, — похвалил меня прокурор в чине военюриста 2 ранга с университетским значком на клапане гимнастёрки. И в пенсне без оправы. Как у Берии. — Так, что ваши подозрения о стачке местной милиции с бандой не нашли своего подтверждения. Хотя некоторые дальние родственные связи имеются. Проверка продолжается. Бандитизм в области с начала войны поднял голову. И первыми его жертвами стали эвакуированные летом с присоединенных земель на западе. Осенью — ленинградцы. Это сейчас с Ленинграда везут практически босых и раздетых. Тогда по-другому было. У некоторых по половине грузового кузова шмотья с собой имелось. Бандиты тут сами местные и местных стараются не трогать. Но, думаю, это не надолго. Приезжий элемент не то, что бедный — нищий пошёл.

Военный прокурор Тюмени был настолько любезен, что помог мне почистить браунинг, показав мне его неполную разборку. Сказал, что познакомился с этой системой в 1939 году во время Освободительного похода в Польшу. Я же таким полезным знанием до сих пор не озаботился. Но ТТ почистил сам.

— А что с солдатиком-наводчиком будет? — поинтересовался я, собирая пистолет.

— Стандартно. Для начала вылечим. Потом отдадим под трибунал. И получит он свои восемь или десять лет лесоповала. Он же не только наводчик, но и в налете на вас принимал участие. Так, что он выходит полноценным членом организованной преступной группы. В просторечии — банды. Но если суд признает его деяния особо опасными для общества — расстрел.

Мстительное мое чувство было удовлетворено, и я стал задавать другие интересующие меня вопросы.

— Кстати, второй пистолет бандитов нашли?

— Нашли в сугробе. Экзотический образец попался — японский ''Намбу''. Где только патроны брали? — натурально удивился прокурор.

— То-то звук его выстрелов так сильно отличался от нагана, — констатировал я. — Откуда такая роскошь взялась?

— Скорее всего, с Гражданской войны тут осталась. Японцы много чего белякам подкидывали. В империалистическую войну царь закупал в Японии только винтовки ''Арисака'', но много, а пистолеты предпочитал покупать в Америке. ''Намбу'' против ''Кольта'' так — пукалка. ''Кольт'' в руках держали?

— Нет, — честно сознался я.

— Тогда смотрите.

Прокурор вынул из своей кобуры большой самозарядный пистолет мощного калибра. Выщелкнул магазин, проверил: нет ли патрона в стволе, и протянул мне для ознакомления.

Подыграл хозяину кабинета, восхитившись этой смертоносной машинкой. Особенно калибром.

— Ленд-лиз? — спросил я.

— Нет. Польша, — ответил он.

— А что с моей судьбой? — интерес проявляю шкурный, отдавая хозяину его пистолет.

Самое время интересоваться, пока хозяин этого кабинета ко мне вроде как расположен. Скорее всего, из-за серебряной таблички от Мехлиса на браунинге.

— От подозрений вы очищены, — сообщил мне прокурор радостную весть. — Ваши действия признаны правомерными. Вылет вашего самолёта мы задержали. Так что, полетите дальше проводить свой отпуск в Салехарде. Только вот бумаги нам подпишете, покормим вас обедом и свободны.

В отличие от милиционеров прокурор был сама любезность. Даже особистов с оформлением бумаг при мне подгонял по телефону. И машину дал добраться до аэродрома. Так, что подкатил я прямо к двери в салон самолёта как нарком на легковом темно-вишнёвом ''Студебеккере-Чемпионе''.

И вот лечу согласно литеру. Только в Салехарде будем также под вечер — темнеет тут рано. Севера.

Как бы опять в аналогичную передрягу не попасть. Мне же еще от Салехарда в Обдорск добираться. Но я заранее готов. Пистолеты вычищены. Запасные магазины снаряженные.

Народ в салоне весь был вида такого… партхозактив одним словом. Номенклатурные товарищи. Друг с другом не общаются и ко мне не пристают, хотя и косятся, учитывая мой выход со ''студебеккером''.

Моторы сильно гудят — слов не слышно. Все в шапках уши опустили и завязали под подбородком. А то совсем можно слуха лишиться. Так и долетели до конца, не хороводясь компанией. Без перекусов и пьянки.

Около барака с вышкой, представляющего собой местный аэропорт, стоял я и оглядывался, думал: у кого спросить, как мне попасть в Старый Обдорск. Попутчики мои все сразу разъехались на поджидающих их машинах и нарядных санках. Один даже на нартах, запряженных четверкой оленей, укатил.

— Алексей! Лёха, змей калёный! Да обернись ты. — Надрывался милиционер, стоя в санях, запряженных тройкой заиндевелых лохматых лошадей.

Не выдержав, милиционер соскочил с саней, подбежал ко мне и хлопнул своей лапой по плечу.

— Совсем зазнался, как стал в небе летать?

Передо мной стоял крупный мужчина лет двадцати пяти. Приятное широкое лицо с восточинкой в чертах. Чёрные глаза, не карие, а именно чёрные. Шрам у левой ноздри. Шапка-финка. Синяя шинель. На лазоревых петлицах по три синих шпалы. Ремни рыжие, как и кобура нагана. Серые валенки с чёрными галошами. Этот человек явно рад был меня видеть. А я его не знал или не помнил.

А мент лыбу щемит, чуть не подпрыгивая от радости.

— А мы тут тоже не лаптем щи хлебаем. Как видишь, я тоже уже капитан. Начальник транспортной милиции в Лабытнанги. Как ты сам, Лёха, рассказывай.