Еврейское счастье Арона-сапожника. Сапоги для Парада Победы - [14]

Кавалерийский отряд проходит по одной из улиц г. Гродно в дни присоединения Западной Белоруссии к СССР. (Фото с сайта aloban75.livejournal.com)

Генерал Гудериан и комбриг Кривошеин во время передачи города Брест-Литовска Красной Армии. 22.09.1939 г. (Bundesarchiv.»Bild 101I-121–0011A-23»)

Красноармейцы наблюдают за торжественным выводом немецких войск из Бреста. 22.09.1939 г. (vilavi.ru)

Глава X Народы… вашу маму, объединяйтесь

Как говорит мудрая Голда Меир, каждый раз, когда кажется, что все идет хорошо, жизнь любит сделать неожиданный поворот.

Так, в ноябре, кажется, 1939 года, сейчас уже и не помню, неожиданно мы узнали, что теперь мы не поляки, и не польские евреи, а граждане великой братской семьи Советского Союза.

И что решило все за нас, за наш городок, за нашу область какое-то непонятное собрание народных полномочных представителей. Теперь мы все — белорусы и даже советские граждане. Правда, кто эти представители, кто и где их выбирал — мы никогда не узнали. Да особенно и не нужно.

Наши записные политики, что Зяма Либов, что Эфроим-точильщик спорили до хрипоты. Зяма доказывал, что вот теперь все будет хорошо. Будем свободно трудиться на свободной от панов земле и получать даже высшее образование. Нам, правда, и без высшего было хорошо. Особенно мне и Ханеле. Хотя я работал, как сумасшедший. С папой мы договорились строить новый дом, уже наш Дом, и я молотил деньги. Как говорят у нас, сапожников, «подметки отлетают».

Неожиданно наступила такая «долгожданная» (по Зямке Либову) свобода. Она тут же и закончилась.

Приехали какие-то военные люди из Минска и собрали у нас митинг. На нем объявили, что все угнетатели трудящихся, помещики (а их у нас сроду не было) и капиталисты (мы их тоже не видели никогда) будут высланы на жительство в глубинные места СССР. Для перевоспитания. И чтобы жили своим трудом. Зачитали список. С пояснениями. Правда, у всех входов-выходов этого собрания стояли вооруженные солдаты. В форме теперь уже нашей Красной Армии.

И что вы думаете. В список попал уже пенсионер, наш урядник Хвостенко Иван Николаевич, который тихонько жил в своем домике на окраине городка и разводил свиней. Мама тайком у него покупала сало.

Затем шел «капиталист» Нюма Вайсброт — владелец корчмы. Так как спаивал трудовой народ и устраивал клуб дискуссий против Советской Белоруссии, видите ли. На крик Нюмы, что разговоры и споры были не «против», а «за», было отвечено: мы разберемся, не волнуйтесь. Кого не надо, не берем.

Как гром прозвучало известие, что взят и Залман Либов. Это ведь дядя Зяма, ярый сторонник и пропагандист счастливой жизни в СССР. Оказалось, не так все просто. Он, нам разъяснили на собрании, вроде бы был за советскую родную нашу власть, а на самом деле мимикрировал! От такого слова мы все онемели. Я только в Израиле узнал, что это значит мимикрировать!

На самом деле дядя Зяма имел свою молочную лавку. А при ней — лошадь. А лошадь — транспортное средство, и это уже подпадает под список капиталистов. А Советской властью он, выходит, прикрывался, чтобы эксплуатировать лошадь.

Смех в зале был не громкий. Какой-то испуганный был смех.

Попал в список и отец моей Ханеле, Исаак Маркович Кугель. Жестко объявили, за что. За распространение антисоветской литературы врагов страны советов Троцкого, Каменева, Бухарина, Радека и других.

Не приняли во внимание, что, во-первых, наше местечко не было Советским Союзом, а во-вторых, все эти работы были на немецком языке и по дешевке куплены в 1926 году во Львове, в магазине «Советская книга» и предназначались тогда исключительно для Германии. В ней в этот период Гитлером если и пахло, то незначительно.

Вот какие новости, жуткие, прямо скажем, обрушились на наше местечко совершенно неожиданно.

Папа сказал, дом строить не будем. Ханеле будет жить у нас, а нам нужно всей семьей уезжать. Куда?

— Да хоть куда, сын мой. Не видишь, идет гибель. С этими негодяями жить (Гершеле, тише, тише, — испуганно говорила мама) не будет нам ни счастья, ни радости. Профессия прокормит. Дальше вот еще что начало происходить. Советская власть — оказывается, у нас в местечке теперь советская власть — так вот, советская власть запретила церковь. Красивая наша церковка с голубыми куполами, мне она всегда нравилась, но я красотой любовался тайком. Вдруг обидится мой Бог. И только Ханеле как-то, во время возвращения из синагоги, сказал:

— Обрати внимание, какая прелесть.

И Ханеле меня просто поцеловала. Видно, чувствовала она, что и я.

И не просто закрыла церковь, а вывезла все церковное имущество. Куда? Кто знает?

И что теперь в церкви. Открыли там артель чулочников. Те даже какие-то станки принесли. Подумать только, в алтаре у них склад готовой продукции.

Но это — еще начало беды, которая обрушилась на наш городок.

У нас в городке-местечке евреев было большинство. Русских, украинцев, поляков, русинов, венгров (у которых папа покупал кожи — немного). Вероятно, поэтому наша советская власть синагогу не закрыла. Но — отменила субботу. Даже в царской армии суббота соблюдалась ежели не было атаки на врага.

В общем, субботу отменили. Но и мы, в смысле, евреи, в долгу не остались. Мы честно выходили на работу. Я с папой — в нашу мастерскую, которая неожиданно для нас стала называться «Артелью по починке и пошиву обуви повышенного качества». И так же неожиданно оказалось, что теперь не папа владелец этого полуподвала, а какой-то поссовет. И он, поссовет, папе только из уважения сдает это помещение, за которое теперь еще и платить нужно. Называется — аренда.