Еврейский вопрос - [12]

Я сам не раз был свидетелем того, как возле синагоги в Марьиной Роще молодые ребята-хасиды подбегали к какому-нибудь старику и спрашивали: «Вы сегодня молились?» – «Нет. Я не умею». – «Так мы вас научим!» Тут же ему надевали талес (или таллит – покрывало), накручивали тфиллин (филактерии), а что это значит, зачем ему это, что это изменит в его жизни – об этом никто не задумывался.

Конечно, и в такой деятельности есть смысл, но я все-таки считаю, так дела не делаются. Для того чтобы человек пришел к вере, нужно время и терпение. Диалог нужен, желание, общение. В самом человеке должен проснуться интерес, понимание того, что ему не все равно, как он в этот мир пришел, кто его и этот мир создал. А внешние обстоятельства, атрибутика – это не так важно.

К сожалению, не все это понимают. Ведь часто как бывает, вошел человек в синагогу без шапки, и на него сразу набрасываются: «Что такое? Как не стыдно? Почему без шапки? Вон отсюда!» Но ведь в шапке он или нет, это не главное. Надо сначала спросить его: почему вообще он пришел в синагогу? Может, у него проблемы? Может, ему поговорить надо, посоветоваться, принять важное решение? В таких вопросах никогда нельзя проявлять формального отношения.

Но так или иначе, хаббадники, как умели и понимали, делали свое дело. А когда началась перестройка и ко всем вопросам, связанным с религией, стали относиться спокойнее, тогда и приехал Берл Лазар. Поначалу хасиды продолжали кучковаться в своей синагоге, и никому не было до них дела. Но потом в еврействе началось движение – создали Российский еврейский конгресс, который возглавил Владимир Гусинский. Хасиды в числе прочих приняли участие в происходящем. И тогда на них обратили внимание. Даже их внешний вид был необычен, они очень выделялись в толпе – колоритные люди в черных шляпах, с бородами и пейсами, плохо говорящие по-русски, – ну настоящие раввины. А они упертые ребята, целеустремленные, многие ведь вообще по-русски ни слова не знали, когда приехали, но все равно начинали устанавливать контакты, искать людей и работать. Постепенно стало расти их влияние.

А потом получилось так, что к личной инициативности и активности российских хасидов добавились большие деньги. В их среде появился миллиардер Леви Леваев, выходец из Узбекистана. Он в 70-е годы уехал в Израиль и очень преуспел в области алмазной промышленности. Леваев, верующий человек из сефардских евреев, в среде которых всегда очень бережно и с большим уважением относились к традициям, получил благословление любавического ребе. Для верующего человека благословение такого великого авторитета – как награда из рук президента страны. На Леваева это произвело огромное впечатление, и он очень мощно начал поддерживать хасидов, давал деньги, помогал раскручиваться, осуществлять различные программы и проекты.

Когда Гусинский создал Еврейский конгресс, он пригласил Леваева на должность вице-президента, хотел, чтобы тот занимался религиозными вопросами. А Леваев, видимо, подумал: как это он, миллиардер, будет замом у какого-то миллионера? И отказался. В то же время начались трения между Березовским и Гусинским. А поскольку Леваев был партнером Березовского и Абрамовича, они решили объединиться и выступить единым фронтом. Причем не только в делах бизнеса, но и в делах религиозных. У Бориса Абрамовича тогда был друг, который возглавлял администрацию президента, – господин Александр Стальевич Волошин. Вместе с ним они организовали Федерацию еврейских общин России (ФЕОР). Тогда над Гусинским уже сгущались тучи, положение его делалось все более шатким, а Леваев, Березовский, Абрамович и прочие, когда создали ФЕОР, решили, что больше ни с кем сотрудничать им не надо, им никто не нужен, поскольку у них есть и финансовая поддержка, и поддержка в администрации президента. Проблема заключалась в том, что, хоть Гусинского и посадили, в стране оставалось много других евреев, помимо хасидов. И они не хотели, чтобы кто-то ими руководил со стороны. Началось противостояние. В тот день, когда должны были арестовать Гусинского, была проведена очередная еврейская конференция, в программе которой не было заявлено о том, что собираются избирать главного раввина. Меня на эту конференцию не пригласили.

Как рассказывали люди, которые там были, сначала все шло по расписанию, потом, к обеду, приехал Березовский, вызвал за кулисы Лазара, они посовещались, вышли в зал и сообщили, что сейчас будут проводиться выборы главного раввина России. В зале не было никого, кроме хаббадских раввинов, причем из двадцати присутствовавших восемнадцать – иностранные граждане. Все были в недоумении, но возражать не стали. И выбрали главным раввином страны Берла Лазара.

Мгновенно ко мне в приемную слетелась толпа журналистов – из «Коммерсанта», «Независимой», «Новой газеты»… Все просят прокомментировать произошедшее, а я только руками развожу – я же не в курсе. На конференции не был, понятия не имею, что там случилось. Несколько часов меня терроризировали, а потом в шесть вечера объявили, что арестовали Гусинского, из приемной тут же все испарились, воцарилась тишина, и началась совсем другая история.