Еврейские народные сказки. Том III. Сказки евреев арабских стран - [38]

Когда все успокоилось, родные р. Шломо стали искать его тело по лесам: они были уверены, что арабы убили его.

Приблизившись к той самой пещере, они заметили мерцающий свет, исходящий из нее. Они заглянули вовнутрь и обомлели: р. Шломо, сидя верхом на льве, ездил по пещере, а лицо его сияло.

Увидев родных, р. Шломо отправил льва подальше в пещеру, а сам пошел с ними домой. По пути он рассказал им, что с ним случилось и какие чудеса сотворил для него Господь за сострадание ко льву, который занозил лапу.

В тот день было устроено большое торжество в честь спасения Р. Шломо от арабов и от льва. Пришли все раввины и знатные люди города. И с того дня все стали называть р. Шломо — р. Шломо Лев.

КОММЕНТАРИЙ К СКАЗКЕ 7 (ИФА 9653)

Записано Давидом Бухбутом от его деда, который рассказывал эту историю как семейное предание о его отце, р. Шломо, который и является героем данной истории.

Культурный, исторический и литературный контекст

Модель нарратива, когда раненого дикого зверя вылечивает человек или маленькое животное, широко известна. Однако в еврейской культуре она принимает особый оборот. Такие истории в виде сказок или повествований о реально происходивших событиях часто встречаются начиная с поздней Античности; их можно найти и в средневековых сборниках сказок и историй. Такая история обычно состоит из двух или трех эпизодов: несчастье, освобождение от несчастья и инверсия несчастья. Первый эпизод, в котором представлен сильный зверь в беде, является общим для всех подобных историй и создает саму модель нарратива. Следующие два эпизода зависят от того, какие дальнейшие действия предпринимает спасенный зверь.

Легенда

Римские авторы представляют этот сюжет как реально произошедшее историческое событие. Авл Гелий (ок. 130 н. э.) заимствует историю под названием «Андрокл и лев» из утерянного сочинения Апиона (I в.н. э.) «Чудеса Египта» и включает ее в свои «Аттические ночи». В варианте Авла Гелия действие происходит в североафриканской пустыне и, так же как в настоящей истории, лев, после того как у него заживает лапа, живет в одной пещере со своим спасителем.

Клавдий Элиан (ок. 175–235 н. э.), римский автор, писавший по-гречески, повторяет ту же самую историю, перенося место действия в Ливийскую пустыню. Эта история имела большую популярность во II–I вв. до н. э. в Риме, поскольку Сенека (4 до н. э. — 65 н. э.) рассказывает о ней как об общеизвестном сюжете, используя его для иллюстрации принципа «благодеяния»: «Мы видели в амфитеатре льва, который, узнав в одном из гладиаторов (так называемых бестиариев) своего бывшего хозяина, защитил его от нападения зверей»¹. Плиний Старший рассказывает ту же историю о сиракузянине Менторе, который помог льву в Сирии, затем он добавляет еще две истории — об Эльпиде с Самоса, спасшем льва, и о философе Деметрии, который помог пантере.

В Средние века Иаков Ворагинский включил этот сюжет в свое сочинение «Золотая легенда» как историю о св. Иерониме (Софроний Евсевий Иероним, ок. 347–420), который вылечил льва, а тот впоследствии стал присматривать за монастырским ослом, возившем дрова для монахов. Однажды лев отвлекся, и осла украли проходившие мимо торговцы. Униженный, лев сам возил дрова, пока ему не удалось вернуть обратно украденного осла [1].

Лев

В различных версиях данной истории лев представлен либо диким животным, живущим в пустыне в Северной Африке или на Ближнем Востоке, либо пленником, развлекающим жителей Рима. Такого рода истории указывают на реалии Древнего мира. В прошлом львы обитали на пространствах от Африки до Азии и южных берегов Европы. «Длинногривого берберийского и короткогривого персидского льва можно было встретить на Ближнем Востоке» [2] вплоть до XIII в., а в Ираке — вплоть до XIX в. Лев символически очень важен в религии, искусстве, поэзии, устном нарративе и пословицах народов этих и других регионов. К примеру, в шумерском искусстве, в баснях и пословицах 3-го тысячелетия до н. э., которые являются старейшими из дошедших до нас, лев представлен бессмертным. В библейской поэзии и пророчествах лев — жестокий зверь (Ис. 38:18; Мих. 5:7; Пс. 7:3) с ужасным рыком (Ис. 5:29; Иез. 22:25; Ам. 3:4, 8). Лев также является символом и метафорой сильных колен Израилевых, таких как колено Иегуды, Гада и Дана (Быт. 49:9; Втор. 33:20, 33:22).

Римские магистраты и императоры привозили львов с этих территорий и задействовали их в гладиаторских боях.

Басня

Этот сюжет был популярен в средневековой эзоповой традиции. До этого он встречается в нескольких прозаических параграфах у Федра, поэтому многие ошибочно считают, что эту историю придумал Федр, что справедливо в отношении многих прозаических отступлений в его книгах, но не в случае «Льва и пастуха». Бен Эдвин Пэрри включает в свое ставшее каноничным собрание «Эзопика» средневековый вариант этой истории, однако классической является латинская версия «Андрокл и лев», которую воспроизводит в «Аттических ночах» Авл Гелий [3]. В Средние века эта история часто появляется в сборниках историй и является третьей по популярности.

Эта история входит в круг нарративных аллегорий о благодарности и неблагодарности, которые построены на основе воображаемых отношений внутри животного мира или между миром животных и человеческим миром и повествуют о доброте в контексте агрессии: либо в ситуации вражды между героями субъект меняется местами с объектом и бывшая жертва изводит немощного врага (фольклорный сюжет 5 °C «Ослик хвастается, что побил больного льва»), либо вражда сменяется взаимной привязанностью (ФС 75 «Помощь слабого» и 156А «Верность льва»), нейтрализацией (ФС 76 «Волк и журавль») или инверсией агрессии (ФС 155 «Неблагодарный змей возвращается в ловушку», см. сказку ИФА 8004, т. 2, № 40), нередко при чьем-то посредничестве.