Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха «хмельничины» - [70]

§ 17. Постановления «литовского ваада», относящиеся к событиям крестьянской войны, опубликованы в «Областном пинкосе ваада главных еврейских общин Литвы», т. I, СПб., 1912, стр. 252 и след, (оригинал с параллельным русским переводом); лучшее издание протоколов литовского ваада (только в оригинале, но с большим научным аппаратом) опубликовано в 1925 г. Pinkass hamedinah, 1925, стр. 98 и след. Протоколы «ваада четырех стран» за годы хмельничины до нас не дошли.

Приложение 3

С.Я. Боровой. ЕВРЕИ В ЗАПОРОЖСКОЙ СЕЧИ (По материалам сечевого архива) [1]

Запорожская сечь является уже давно предметом пристального исторического изучения. В научном обороте находится большое число документов, освещающих отдельные моменты жизни этого своеобразного общественного организма. Всеже, все это кажущееся богатство материалов оказывается явно недостаточным для разрешения или даже постановки существеннейших проблем истории Запорожья.

«Евреи и Запорожье» и весь круг вопросов, примыкающих к этой теме, еще никогда не был предметом специального изучения. Отсутствие интереса к этой теме легко объясняется царившим в великодержавной российской и националистической украинской историографиях традиционным взглядом на Запорожье, как на своеобразный военно-монашеский орден, форпост православия и украинской (или русской — в зависимости от политико-национальной ориентации историка) национальной идеи.

Известный историк Запорожья, типичный представитель украинской национал-народнической историографии, Д. Эварницкий дал, в полном соответствии с историографической традицией, ответ на этот вопрос: «Резать, вешать, казнить и всячески истреблять ляхов и неразлучных с ними жидов составляло одну из существеннейших задач запорожских низовых казаков, всегда питавших симпатии ко всем заветам простого украинского народа и всегда твердо стоявших за предковскую православную веру и малороссийскую народность»[2].

Националистическая еврейская историография остается полностью на почве этой же схемы, внося от себя естественно иные оценки[3]. Проводя свои наивно-апологетические тенденции, она оперировала тем же материалом…

История еврейско-запорожских «отношений» сводится, таким образом, для одних к летописи подвигов, для других — к горестному мартирологу.

Общеизвестные исторические факты давали обширнейший материал для обоснования традиционной схемы еврейско-запорожских отношений. Аналогичный материал в большом изобилии поставляли и произведения так наз. «народного творчества». Нетрудно подыскать ряд достаточно выразительных цитат, напр.,

я казак запорожец не об чим не тужу,

…як ярмарок добрий буде, удачу покаже,

то не одни жид і лях від сносів поляже…[4]

или

Гей я козак був з молоду добряка,

шо не заставалось в Польщі ні жида ні ляха[5]

Не менее характерные параллели можно подыскать и в еврейском фольклоре[6].

Запорожская сечь была теснейшим образом связана с хмельничиной и гайдамачиной, и это полностью определило трактовку нашей проблемы.

Украинская крестьянская война XVII в., использованная в классовых интересах казацкой старшиной (хмельничина), и крестьянские восстания XVIII в. (гайдамачина) были направлены против польского дворянского землевладения и соучастников его в деле крепостническо-колонизаторской эксплуатации украинского селянства*— евреев арендаторов и еврейской торговой буржуазии. В этой жестокой и кровавой войне представители еврейских командующих классов были не «мучениками», а воюющей стороной. Их интересы полностью совпадали с интересами польских магнатов. В исторически сложившейся обстановке Украины той эпохи основной социальный конфликт осложнялся национальными и религиозными моментами. Социальная война обращается в национальную, и жертвой крестьянской войны становятся не только (точнее, не столько) социальные верхи еврейского общества, а вся масса еврейского населения.

Реакционно-романтическая украинская, великодержавная российская, шляхетско-крепостническая польская и наивно- апологетическая националистическая еврейская историографии дали нам донельзя искаженную концепцию истории евреев на Украине. Характер дальнейших еврейско-украинских отношений (антиеврейские тенденции украинского народничества, рост еврейского национализма, петлюровщина и т. д.) придавал этой теме всегда актуальное значение. Только историк нашего — послеоктябрьского — поколения, вооруженный марксистско-ленинским методом исследования, сможет впервые правильно вскрыть социально-исторические корни и дать подлинно-научную историю евреев на Украине в XVII–XVIII вв.

Представляется, что с этой точки зрения материал, положенный в основу дальнейшего изложения, имеет особое значение. Впервые извлеченный из архива Запорожской сечи и еще никогда не бывший в научном обороте, этот материал дает возможность по-новому построить историю еврейско-запорожских отношений. Еще неокончательно изжитая буржуазно-националистическая концепция истории евреев на Украине оказывается разбитой на одном, представлявшемся наименее уязвимым, «запорожском участке». Но эти найденные нами в кошевом архиве документы[7], думается, имеют не только такой общий интерес — они внесут ряд не лишенных значения социально-экономических и бытовых деталей в еще не написанную подлинно-научную историю Запорожской сечи.