Еврей в хорошем смысле этого слова - [5]
Чуть не забыл рассказать о своем «творческом псевдониме». Он как раз образовался еще одним, уже, если не ошибаюсь, четвертым способом, назовём его контентным. Так вот, я очень любил к месту да и не к месту тоже употреблять фразу э-э-э… «Врёшь, как Троцкий!» (знатоки помнят, что в оригинале эта чисто революционная поговорка звучит несколько иначе). И вот доупотреблялся я её до того, что так меня и стали звать – Троцкий. Причем тот же самый Муля через несколько лет после окончания школы окликнул меня на улице именно так. Потом, правда, долго извинялся, объясняя, что забыл, как меня зовут на самом деле. Да что там говорить – я даже на выпускной открытке расписался не своей фамилией, а псевдонимом. Вот примерно так:
В оригинале, кстати, автограф Льва Давидовича тоже выглядит симпатично, но это, так сказать, заграничный вариант, а я-то создал наш, отечественный.
И в заключение этой главы о некоторых наших одноклассниках расскажу историю, которая из школы пролонгировалась и в уже довольно взрослую жизнь. У нас в классе было два, что называется, записных отличника: Гриша и Женя. Нет, я тоже неплохо учился, но недочёты поведения сводили на нет это достоинство в глазах классной руководительницы и других педагогов. А эти ребята были практически «иконами стиля», медалистами. Они и в жизни дружили, вместе занимались лёгкой атлетикой. Так вот, когда уже, наверное, в постсоветские времена Сёма организовал собственную многопрофильную фирму, и Женя, и Гриша разными путями оказались у него в заместителях. Думаю, что на тот момент честолюбие Сёмы было полностью удовлетворено. Он, кстати, и мне предлагал кресло его зама, видимо, чтобы иметь, так сказать, полный комплект отличников в подчинении, но я от этого портфеля благоразумно отказался. С друзьями всё-таки лучше дружить, а не работать под их чутким, как говорится.
Глава шестая: о том, как мы иногда учились, но в основном развлекались
Вспоминать про учёбу, честно говоря, особо нечего. Учились мои закадычные друзья откровенно «не ошень», да что там – иногда просто откровенно валяли дурака. Мы с Аркашей сидели вместе на одной из задних парт и особо не докучали учителям во время уроков. Иное дело – Славик с Сёмой. Они оба обладали не очень хорошим зрением, поэтому сидели, наоборот, на самой первой парте, прямо перед учительским столом. А учитывая неспокойный нрав обоих и их бурную фантазию, редкий урок обходился без замечаний в их адрес, а то и записи в дневнике. Такое размещение к тому же осложняло возможности что-нибудь списать или что-нибудь подсказать.
У Наума Станиловского есть рассказ о двух одноклассниках, «Пиявочка» называется, юмористический, разумеется, и в нём имеется такой вот фрагмент:
«Я вспомнил, как на уроке литературы, когда я отвечал значение творчества Льва Толстого, Пиявочка, усердно пытаясь помочь мне, подсказывал: «Огромное! Огромное!..»
Так вот, когда я его читал, то очень легко представил на местах главных героев своих друзей, причем каждый из них (что Слава, что Сёма) мог быть на любом месте на выбор.
А Аркаша очень любил устраивать всякие, как бы помягче выразиться, каверзы и пакости, причем всем, включая друзей. Однажды мы с ним сели не за одну парту, а друг за другом. Он впереди, кажется, с кем-то из девчонок, а я сзади прямо за ним один. И вот в ходе урока я, видимо, подустав, вытянул свои некороткие ноги так, что мои ботинки (кстати, шикарные туфли, которые купил на сэкономленные деньги в Москве, будучи на соревнованиях) оказались прямо под Аркашиным стулом. И что же делает этот «нехороший человек»? Он изгибается, делая вид, как будто что-то внимательно разглядывает на парте, и шариковой ручкой пишет на обоих ботинках известное слово из трёх букв. Когда я его вычислил, естественно, оба этих слова прилетели ему в ж… задницу в виде пинков, но он всё равно был безмерно счастлив этой проделке. Я же замучился потом сводить эти «тату», еле отчистил каким-то страшно едким средством, правда, частично сошла и краска, но ничего поделать уже было нельзя.
Другая Аркашина шутка могла стать уже не такой относительно безобидной. Дело было так. Однажды после уроков мы оказались у Славика дома по какой-то надобности, по-моему, даже не выпивали. А окна его квартиры выходили прямо на главный проспект города. На этом проспекте имелась шикарная аллея, в просторечии именовавшаяся «просека». И вот Аркаша зорким глазом замечает, что как раз на этой самой «просеке» прямо под окнами на скамеечке сидит компания ребят-десятиклассников. Мы, а особенно Аркаша, были с ними хорошо знакомы, их компания по стечению обстоятельств тоже включала в себя четырех человек. Вот они вчетвером там сидели и, ни о чем не подозревая, разговаривали. Изощренный ум Аркаши сориентировался мгновенно. «Тащи куриное яйцо», – распорядился он Славику. Когда снаряд был готов, Аркаша открыл форточку, тщательно прицелился и метнул его. После этого он очень быстро задернул все шторы, а мы все попадали на пол, чтобы нас не засекли. Но интереснее же всего посмотреть на плоды своего труда, и вот каждый из нас в свое окошко потихонечку в щелочку начал высматривать, что же там происходит. Естественно, что пострадавшая сторона вела такие же наблюдения снизу, дабы определить, откуда стреляли и, главное, кто. К сожалению и как обычно, самым неосторожным оказался я. И вот на следующий день ко мне подходит лидер их компании по имени Женёк и уводит на разговор, по итогам которого я должен был огрести серьезных «люлей». К счастью, Аркаша вовремя заметил, что меня повели на разборки, примчался и отмазал. В итоге после пяти минут напряженного разговора всё закончилось ржачкой… хорошо, что в этот момент с нами не было парня, на чей дипломат так удачно «отбомбился» Аркаша.
