Евреи в русской армии: 1827-1914 - [74]

. Таким образом, западный губернии и Царство Польское давали в три-четыре раза больше негодных призывников, чем внутренние губернии России. Очевидно, что на отсрочки и увольнения еврейских призывников по причине физических недостатков и болезней важнейшее влияние оказывали жизненные условия черты оседлости и Царства Польского, наиболее урбанизированных районов империи. В целом по империи городское население давало значительный процент негодных рекрутов, причем наиболее высоким этот процент был за пределами черты оседлости, в двух столицах империи, где еврейское население составляло меньше полупроцента жителей. Так, в 1878 г. число исключенных из призывников по физической негодности составило по Петербургскому военному округу 9 % всего наличного состава^{548}. А в Москве во время призыва 1882 г. из-за физических недостатков было забраковано 69 % всех рекрутов^{549}. С другой стороны, как мы увидим далее, выводы о значительном количестве негодных призывников среди поляков и евреев, сделанные воинскими присутствиями, находятся в странном противоречии с выводами медицинской статистики о представителях тех же национальных меньшинств, состоящих на действительной службе.

Среди членов воинских присутствий считалось, что по своим физическим данным евреи-призывники бесспорно уступали призывникам из других этнических групп. Военные врачи многократно отмечали «малогрудость» (малый объем грудной клетки) у евреев, их низкий рост, малый размер конечностей, непропорционально длинное туловище^{550}. Соответствующий объему грудной клетки коэффициент у евреев был равен 1,626, в то время как у караимов он был равен 1,645, у русских — 1,657, у литовцев — 1,659, у белорусов — 1,668, у украинцев — 1,670^{551}. Малогрудость, связанная, как считалось, со слабой физической подготовкой евреев, была одной из важных причин, по которой еврейских солдат считали негодными к строевой службе^{552}. Вряд ли можно серьезно полагаться на эти данные. Как и многие другие, их составляли чиновники, далекие от медицины, а не врачи. Врачи, в свою очередь, тем более профессиональные антропологи, знали, что важнейшим нормативным показателем физического развития был не просто объем груди, но отношение объема груди к полуросту. У польских евреев этот показатель превышал норму на 36 мм, у рогачевских — на 24,5, у кубанских — на 19, у дагестанских — на 12, у кутаисских — на 10^{553}.

По утверждению членов воинских присутствий, трахома и грыжа составляли две наиболее характерные («типичные») болезни призывников вообще и еврейских призывников в частности^{554}. В большинстве случаев новобранцев с трахомой — без различия вероисповедания — зачисляли в так называемые «глазные команды», где трахома распространялась со скоростью эпидемии. Факт существования в войсках большого числа больных трахомой приводил в отчаяние как военных врачей, так и уездное начальство, столкнувшееся с резким увеличением числа ослепших запасных солдат, которым в пору их службы не было оказано должной медицинской помощи^{555}. Авторитетные врачи решительно выступали против этой практики, доказывая, что «вопреки ученому, но теоретическому, кабинетному соображению» войска ничего не потеряют, если откажутся от приема в армию больных трахомой, «даже инородцев — поляков, татар и евреев», поскольку их действительное количество в армии ничтожно^{556}.

Мнение членов воинских присутствий о том, что трахома — самое распространенное заболевание еврейских призывников, поголовно страдающих глазными болезнями, опровергается, между прочим, курьезным обстоятельством. В пехотных полках еврейские нижние чины считались лучшими среди стрелков. Среди еврейских военнослужащих стрелки первого разряда составляли 25,28 %, второго разряда — 37,62 %, третьего — 21,08 %. В то же время среди русских нижних чинов стрелки первого, второго и третьего разрядов дают соответственно 23,24 %, 35,36 % и 27,67 %^{557}. Вряд ли поголовное заболевание трахомой у евреев могло привести к таким высоким результатам в освоении стрелкового искусства. Отсюда с необходимостью следует, что больных трахомой среди евреев было не больше, чем среди других этнических групп.

Санитарно-гигиенические условия военной службы во многом зависели от экипировки солдат и в целом от материального состояния армии. Вот что писал об этом военный министр Редигер: «В материальном отношении армия была чуть что не нищей. Нижние чины получали продовольствие недостаточное, и чтобы сколько-нибудь улучшить его, их отпускали на вольные работы, причем треть заработка шла в артельную сумму; им не полагалось ни одеял, ни постельного белья, сапожный товар отпускался такого качества, что нижние чины все носили собственные сапоги»^{558}. Военные врачи пытались обратить внимание командования на дурное состояние солдатского обмундирования, недостаточного для суровых зимних условий^{559}.

Плохое обмундирование также служило причиной заболеваний в армии, в том числе и среди евреев. Самой большой проблемой была обувь. Высказывание Морица Саксонского «победа — в ногах армии» меньше всего было применимо к русскому солдату. Солдаты нередко использовали латаные-перелатаные сапоги третьего и четвертого сроков, в то время как командование не позволяло использовать новую партию обуви, гниющую на складах. Далеко не все могли позволить себе новую пару сапог. Обморожение ног было столь частым явлением в армии, что один из критиков системы армейского снабжения со страниц авторитетного военного издания обратился к командованию с требованием «заявлениям солдат об озноблении ног — верить»