Евреи и Европа - [5]

В самом же Итиле, который, в отличие от Хазарана, был чисто еврейским городом, жила хазарская аристократия. Город состоял в основном из разборных шатров из дерева и войлока и был населен только зимой. Как через много веков аристократия русская, разъезжавшаяся на лето по своим поместьям, уже ранней весной хазары уходили в степь. Но город не оставался пустым: помимо хазарского «первого сословия» в нем размещался городской гарнизон. Следует отметить, что, в отличие от своих соседей, хазарский каганат был единственным государством, имевшим профессиональную армию, состоявшую из 10–12 тысяч человек. В случае опасности эта армия пополнялась за счет мобилизации и достигала 100 тысяч. Помимо столичного гарнизона, значительная часть армии располагалась в крепости Саркел на Дону, построенной для защиты от многочисленных северных соседей каганата — в первую очередь от славян и кочевников Великой степи.

Саркел — или, как его обычно называют по-русски, Белая Вежа (Белый Дом или Белая Крепость) — был построен в 40-х годах девятого века с помощью Византии. Все тот же Константин Багрянородный сообщает, что каган и царь обратились с просьбой о содействии к императору Феофилу, который отправил в Хазарию брата своей жены, спафарокандидата Петрону Каматира. Впрочем, Каматир был именно консультантом, а не главным строителем: по своей архитектуре Саркел сильно отличался от тогдашних византийских крепостей. Он был построен на Дону, на невысокой излучине, отрезанной от прилегающей части берега широким рвом и валом. На ее краю, который был отделен еще одним валом, находилась саркелская цитадель — крепость пятиугольной формы, длиною в 186 и шириною в 126 метров. Толщина ее стен была равна 3,75 метрам. Дополнительная внутренняя стена разделяла крепость пополам, повышая ее неуязвимость в случае штурма. По углам крепости и вдоль ее стен располагались мощные прямоугольные башни. Еще две башни находились внутри крепости и, по всей видимости, выполняли функции, схожие с функциями донжонов[7] в европейских крепостях. Для кочевников взять подобную крепость почти невозможно, и Саркел стал одним из гарантов спокойствия и порядка на западных границах каганата.

Порядок и относительная безопасность, которые каганат принес жителям Великой степи и областей, прилегающих к ней с севера, сыграли предательскую роль. Вероятно, именно под защитой каганата славяне начали переселяться из мест своего исконного проживания в верховьях Днепра, Волыни и Подолья на восток, на территории нынешней Юго-Западной России и Восточной Украины. И хотя на первых порах славянские области были всего лишь дальними провинциями каганата, постепенно они обретали все большую и большую независимость. По всей вероятности, начало автономизации славянских земель положил захват в середине IX века варягами Аскольдом и Диром маленького хазаро-славянского городка Киева в среднем течении Днепра. По мнению украинского историка из Гарварда Омельяна Прицака, даже само название «Киев» произошло от имени хазарского воеводы. Впрочем, Аскольд и Дир, по всей видимости, все же сохраняли формальную зависимость от каганата. Положение резко ухудшилось, когда в 882 году новгородский князь Олег, предательски убив Аскольда и Дира, захватил Киев, а затем в 883–885 годах — многочисленные славянские провинции каганата, до этого момента продолжавшие платить дань, хоть и достаточно необременительную. С тех пор даже о формальном подчинении больше говорить не приходилось. На северных границах Хазарии неожиданно появилось могущественное государство, обладавшее значительной и постоянно растущей военной мощью: через двадцать лет после захвата северных провинций каганата Олег, как известно, прибил свой щит ко вратам Царьграда.

В знак своей независимости от Хазарии киевские князья стали называть себя «русскими каганами», подчеркивая свое равноправие с каганами хазарскими. Впрочем, этот титул сохранялся и тогда, когда жест обособления от каганата уже утратил всякий смысл: великие князья называли себя русскими каганами вплоть до XII века, когда никакого Хазарского каганата уже не существовало. И то, что для современников было знаком независимости, для историка чаще всего является знаком преемственности. В данном случае — знаком влияния Хазарии на раннюю Русь. Действительно, подражание хазарам проявлялось не только в титуле. По свидетельству Ибн-Фадлана, «царь русов» и его подданные вели образ жизни, во многом сходный с образом жизни хазарского кагана. Хазария была первой могущественной страной, с которой Древняя Русь столкнулась в начале своей истории; и, как полагают многие ученые, новоиспеченные русские каганы строили свою страну в значительной степени по образу и подобию Хазарского каганата.

С самого начала отношения между Русью и Хазарией были далеки от отношений между учителем и учеником. Хотя исторические сведения крайне скудны, коллективная память оказалась долговечнее летописей. Былины рассказывают о войне, которую вели Добрыня Никитич и Илья Муромец с великаном по имени Михаил Козарин, или Жидовина. В последнем трудно не распознать еврейский Хазарский каганат. Отношения между Киевской Русью и Хазарией окончательно обострились, когда после варяжско-славянского разбойничьего похода 914 года на исламское Закавказье, упомянутого в начале этой главы, каган позволил своим подданным перебить киевские дружины и закрыл Волгу для дружин «русов». Противостояние закончилось войной Киевской Руси против Хазарского каганата в 30-х годах десятого века. Русские войска под руководством Хельгу (что, вероятно, следует читать как искаженное написание имени Олег) напали на хазарский город Самкерц на Таманском полуострове. В ответ хазары захватили несколько городов в крымских владениях Византии (активной союзницы Киевской Руси на тот момент), а затем нанесли поражение войскам самого Хельгу — Олега. После этого поражения, а может быть, и в результате него Киевская Русь перешла на сторону Хазарии, и в 941 году князь Игорь выступил походом на Константинополь. Его поход закончился провалом, бывшим, впрочем, на руку Хазарии: война между Византией и Русью значительно ослабила обоих главных врагов Хазарского каганата. Казалось, судьба снова повернулась лицом к хазарам, и в хазарской истории наступило время относительного спокойствия.