Евреи и Евразия - [66]

Со своей стороны мы именно в сознании неизменно проникавшего нас стремления быть, в меру своих духовных сил, до конца откровенными и правдивыми в своей трактовке русско-еврейской проблемы будем черпать силу, которая поможет нам нести свою ответственность за высказанные на этих страницах утверждения.

Последнее замечание приводит нас к мысли о необходимости отдать себе отчет в том, к кому обращена наша речь, в какой среде ожидаем мы найти правильное понимание и отклик.

В этом смысле мы оставляем за пределами своего внимания рассеянные за рубежом России по всем культурным центрам Запада серые и шумливые толпы последних эпигонов нашей интеллигентской периферии, роль которой окончательно сыграна и которая уже не извлечет из слишком мелких недр своего безблагодатного, неблагословенного духа хотя бы того призрачного подобия национально-культурных ценностей, которое доныне давало ей право на водительские и заступительские функции по отношению к народу. Мы проходим мимо нашей глухой и безжизненной интеллигентщины, нашей соли, сделавшейся пресною и брошенной на попирание под ноги исторического шествия народов; и (да простится нам употребление стертого и заезженного революционно-трафаретной фразеологией выражения) через голову старой периферии мы обращаемся к лучшей, качественно отборной части младшего поколения, хотя и выросшего среди кровавых ужасов революции и отчасти обязанного последней своим продвижением в состав ныне формирующегося социально-водительствующего слоя, — но не отравленного злопамятной горечью, переживаний, связанных с утеснениями со стороны старой, изжившей себя дореволюционной власти и успевшего ознакомиться на практике с прелестями социалистического рая или, mutatis mutandis, национально-демократической политики на самооопределившихся окраинах. Есть признаки, позволяющие утверждать, что поколение это, по крайней мере в лице своих лучших, наиболее чутких представителей, разочаровалось в методах решения политических и социальных проблем, заключенных в широковещательных проектах утопистов. Оно ощутило в грозовой трагедии пережитой катастрофы некий сверхисторический смысл, выводящий за пределы устаревших рационалистических воззрений, постижение которого властно толкает современного человека, после опыта столетий гуманистического ослепления и гордыни прогрессистской лжеверы, в лоно старой и вечно живой в людях истинной веры. Это — вера в незримое сопутствие Божьих сил и замыслов мятежным земным страдам человека, в существенно-трагический характер власти и общественного водительства как служения и вольного подвига, а не цели похотливых вожделений. Поколение это также должно было оценить по-новому нравственное и эстетическое величие отечественного великодержавия и его основного следствия — органической возможности плодотворного сожительства и сотворчества народов среди глубокого и прочного имперского мира, вопреки упадочным и лживым домыслам самоопределенческих идеологов национального взаимоотчуждения и распыления, от которых на наших глазах теряет свое мировое значение, слабеет, распадается и гибнет среди ядовитых испарений национальной злобы некогда великая культура Запада.

Старые рационально-позитивистские воззрения, кошмар которых еще столь сильно тяготеет над еврейским духом, в наше время достигли своего наивысшего напряжения и заострения в утопической фантасмагории коммунизма, истребляющей лицо человека небывалым захватом своих абсолютистских притязаний. В лице коммунизма, захлебывающегося в им же самим вызванном безбрежном разливе низменных стихий злобствующей ненависти, канонизованной лжи и лицемерного насильничества, погибают с позором старые учения науковерческого безбожия, теряя власть над лучшими умами современности, несмотря на внешнюю видимость победного шествия по шумным торжищам распыленных человеческих толп Запада. И мы верим, что и среди нашего восточного еврейства падет очарование ложных кумиров и что лучшие люди следующих поколений нашего народа устремят свою духовную энергию по руслам истинно творческих, мировых заданий, стоящих перед народами России в ее грядущем религиозном подвиге спасения и вознесения истинно божественных, вечных начал, на которых зиждется культурная и историческая жизнь человечества.

Мы хотели бы здесь еще раз напомнить и подчеркнуть основную задачу, предстоящую еврейской религиозной мысли, которая, по нашему крайнему разумению, может быть выполнена только в той атмосфере первостепенного ценения религиозно-метафизических и историософистских постижений, которую принесет с собой чаемое в грядущем осуществление евразийских государственных, правовых и философских идеалов. Только на пути глубинного утверждения и обоснования несомой нашим народом догматической истины и мистического призвания возможно отстоять существование нашей национально-религиозной правды среди остального единобожески верующего человечества. Устремление исторически присущих нашему народу конкретных дарований и энергий на ложные пути внешнего, политически-правового и материального устроения или, еще хуже, социально-утопических химер приведет только к дальнейшему обессилению и разложению нашей культурно-национальной сущности, среди которого нам останется только то сомнительное, но столь многих из нас, увы, удовлетворяющее, утешение, что рядом с нами тот же нивелирующий и обезличивающий процесс проделывают и другие народы. Нам надо хорошо помнить, что размеры духовного опустошения, произведенного в еврейской душе современными богоборческими, уравнительно-смесительными утопиями так страшны, что только поворот на новые, истинно плодотворные пути способен еще спасти нас от возникновения последнего, страшнейшего сомнения в подлинности и спасительности пронесенной нами через века тяжелого исторического странствия религиозной истины. Только такой религиозный труд очищения и возрождения докажет нам и другим, что не погиб и не обесценился наш исконный, спасительный религиозный максимализм, не смущенный и не поколебленный внешней мощью зла в земной юдоли века сего, но обращающий всю силу своей пламенной веры к грядущим исходам и свершениям вселенской истории. Чем бы ни суждено было завершиться мировой трагедии христианско-иудейской распри — пока жива иудейская религиозность, не будет ни забыт, ни отвергнут народ, издревле одержимый Богом, в день последнего, страшного суда Божьего.