Евпатий Коловрат - [43]

Когда татарское войско перемещалось, Евпатий дал знак, и русские всадники ринулись вперед, обходя правое крыло татар.

Евпатий пропустил мимо Бессона и Угрюма. Замятню же и Нечая задержал около себя. Плотно держась друг около друга, они начали пробираться к ханскому бунчуку.

Под развевающимся конским хвостом с серебряными колокольчиками и погремушками стоял сам батыр Тавлур.

Он был высок и хорошо сложен. Широкие полы плаща открывали мелкой вязи кольчугу. Под темными сдвинутыми бровями Тавлура горели быстрые глаза. Крепкие скулы и тонкий рот батыра окаймляла черная редкая борода.

Тавлур следил за движением боевого стяга русских. Стяг этот держал над головой Худяк, кожемяка из Исад, старавшийся не потерять из виду Евпатия.

Две стены воинов столкнулись с обычным грохотом и лязгом. Длинные мечи русских перерубали татарские сабли, клинки вспыхивали на солнце, как короткие молнии. Теряя коней, русские стаскивали татар на снег и душили.

Но татары брали численностью: каждому русскому приходилось биться против восьми.

Евпатий успел порубить пятерых татарских воинов, когда стена татар вдруг разломилась, перед собой он увидел Тавлура.

«Так вот ты какой!» — подумал Евпатий и вспомнил вдруг печенежина из той бывальщины, что пели калики-слепцы.

Он сжал коленями бока своего коня. Конь вспорхнул и сделал скачок вперед, распустив свою темную гриву.

Невысокий, белый, как снег конек Тавлура скакнул навстречу, и Евпатий взмахнул мечом.

Он не видел, как Замятня и Нечай заслонили его своими конями от удара сбоку и как они принялись рубить набежавших на них татар.

Тавлур ловко уклонился от меча, и низко, прямо рядом с лицом Евпатия, сверкнула его сабля. Вместо того, чтобы уклониться от удара, Евпатий закрылся щитом и рванул повод. Конь его вздыбился навстречу коню Тавлура. Батыр не успел развернуть плечо для нового удара: меч Евпатий обрушился на его серебряный шишак.

Тавлур пошатнулся, и конь его, почувствовав свободу повода, метнулся в сторону, вырвался на чистое место и понесся полем, волоча сраженного батыра.

Упал и ханский бунчук: татарина, державшего высокое древко бунчука, настиг меч Нечая.

Возглас ликования пробежал над рядами русских воинов, с новой силой принявшихся рубить татар.

Между тем Кудаш, разбив строй татарского полка, снова пустил своих мещеряков в угон за побежавшими татарами, отрезая пути отступления всему татарскому войску.

И опять отрезанными оказались сами татары. Русские шаг за шагом теснили их к реке, за которой стоял заснеженный, розовеющий на солнце, непролазный для татар лес.

Сеча длилась до полден. Свыше семи тысяч татар погибло в этом бою.

Изнемогшие русские всадники уже не поднимали мечей — они топтали сраженных татар конями.

Потом протрубил рог ловчего, и снова лес поглотил русских воинов.

Дорого досталось победа Евпатию в этот день. Много пало русских, и не было среди оставшихся ни одного не порубленного человека. Но с поля боя ушли все и унесли с собой тела убитых товарищей.

Гибель Евпатия Коловрата

Было это 15 января месяца 1238 года.

В этот день начал Батый осаду города Коломны.

Когда Батыю принесли весть о гибели Тавлура, он медленным движением руки удалил всех из шатра и долго оставался там один. Даже любимая жена и шут-арап не посмели поднять полог шатра, пока оттуда не раздался звон колокольчика.

— Приведите мне русского Глеба! — приказал Батый.

Изменника-князя посланцы Батыя нашли под стенами Коломны.

Уклоняясь от стрел, которые летели на него со стен, Глеб кричал Коломнянам, предлагая им открыть ворота и впустить победителей. Обман защитников русских городов стал повинностью изменника, и за этот обман он имел от Батыя коня, двух жен и свой шатер.

Хан даже не поднял глаз на вошедшего Глеба. Перебирая тонкими, унизанными золотом колец пальцами, Батый властно сказал, презрительно выпятив нижнюю губу.

— За Тавлура должна пасть твоя голова. Не приведешь ко мне вождя русского войска, я прикажу выбросить твой труп собакам! Иди!

Не смерти искал изменник-князь, когда стал советником Батыя против отеческой земли и русского народа. Он искал себе княжеского стола в Рязани, откуда его выгнали когда-то с позором. И теперь пришел час последнего испытания.

Из слов военачальников он вывел, что воины Евпатия потому неуловимы, что скрываются в леса, куда не может проникнуть большое татарское войско.

— Тогда их надо ловить на поле! — сказал он.

— Тавлур ловил, а поймал свою смерть, — ответили ему.

Всю ночь просидел Глеб у потухшего очага в своем шатре. Утром он поднялся на ноги, бледный, но быстрый в движениях, и снова увиделся с военачальниками.

Те выслушали его план, покачали головами. Потом старший из них хлопнул его по плечу:

— Будь ты князем на Руси, мы не скоро одолели бы тебя, Глеб.

И все разошлись, чтобы начать выполнения плана князя-изгоя.

Триста воинов осталось у Евпатия после битвы с полком с Тавлура, и из этих трехсот было шесть десятков пеших мещеряков.

Два дня русские отсиживались в дальних лесных сторожках и в заснеженных оврагах.

Из сел и погостов, где еще не были татарские рыскальщики, рязанцем несли мужики хлеб, пшено, мясо. Для коней стояло на лесных полянах множество сенных стогов. Воины лечили раны, чинили оружие, зашивали одежду.