Евнухи в Византии - [42]

Антиохии, а Михаил — императором и мужем императрицы Зои. Племянник Иоанна Михаил тоже стал императором. Можно найти и более ранние примеры евнухов с братьями, участвующими в общественной жизни. У патрикия Никиты, к которому Никифор II Фока был очень привязан, был брат Михаил, ставший протовестиарием, патрикием препозитом и вестом[614]. Как уже было отмечено, у Аэтия был брат Лев, которого он якобы планировал сделать императором. У архиерея-интеллектуала Феофилакта Охридского был брат-евнух (вероятно, Димитрий), для которого он написал свой труд «В защиту евнухов» в начале XII века[615]. Другой случай двух братьев представлен в Библии Льва, датированной Х веком[616]. Заказчиком рукописи, предназначавшейся для монастыря святого Николая, был евнух Лев, который назван патрикием, препозитом и сакелларием. Он изображен на миниатюре протягивающим Библию Богородице. На парной миниатюре у ног святого Николая изображен брат Льва, не бывший евнухом, — протоспафарий Константин[617]. Самым влиятельным евнухом был, конечно же, Василий Лакапин, связанный как с Лакапинами, так и с Македонской династией: его отец Роман был императором, сводная сестра Елена — императрицей, его шурином был Константин VII, и, таким образом, он приходился дядей Роману II и двоюродным дедом Василию II и Константину VIII. Другие евнухи, обладавшие связями с императором, — патрикий Константин, который предположительно был родственником императрицы Ирины, и Иосиф Вринга, который был предком Михаила VI.

Принадлежа к местным семьям, евнухи оказывались связаны с другими византийскими семьями либо через посредство третьих лиц, либо сами устанавливая такие связи. Очевидным путем создания таких более широких социальных связей были браки. Сестра Иоанна Орфанотрофа Мария была замужем за патрикием Стефаном, и их сын Михаил стал кесарем, а затем — императором. Иоанн сыграл важную роль в организации брака своего брата Михаила с императрицей Зоей, а также в усыновлении ею его племянника Михаила. У Иоанна был еще один племянник — Константин, который имел сан магистра и которого он рассматривал в качестве кандидата на место императора[618]. В IX веке, как мы видели, Василий Лакапин оказался зятем представителя Македонской династии и оставался значительной политической фигурой со времени правления Константина VII до царствования Василия II. Константин Пафлагонянин еще активнее связал себя с известной семьей: его сестра стала женой Льва Фоки[619].

Наряду с браками существовали и другие способы установления родства. В конце IX века император Лев VI издал новый закон, давший евнухам право на усыновление[620]. Лев считает благословением детей, рожденных в браке, и сожалеет о том, что евнухи лишены детей и тех радостей, которые они приносят. Император не согласен с суждением о том, что, чего природа не дала, закон не может даровать, отмечая, что способности быть отцом евнухов лишила не природа, а несправедливость людей. Таким образом, Лев вынужден отменить старый закон и положить конец страданиям евнухов[621]. Несмотря на новое законодательство, в исторических документах отсутствуют примеры усыновления евнухами. Самый близкий к этому случай — евнух, заявивший о намерении усыновить ребенка во время правления Никифора III Вотаниата. Это был протовестиарий Иоанн, который заявил, что усыновит взрослого Георгия Палеолога, поскольку последний спас его в битве[622]. Однако представляется сомнительным, что Иоанн выполнил свое обещание. Молчание историков об этом явлении фрустрирует. Означает ли это, что евнухи нечасто стремились усыновить ребенка или что источники просто не сообщают о тех случаях, когда они это делали? По крайней мере, пример Иоанна и Георгия Палеолога демонстрирует, что такая возможность существовала. Возможно, евнухи вкладывали больше усилий в отношения с сохранившимися родственниками, например, племянниками, как это делали и певцы-кастраты, в том числе Фаринелли[623].

Хотя Лев VI согласился дать евнухам право усыновлять детей, его сочувствие к ним имело свои пределы: он поддержал запрет на их вступление в брак[624]. Он отказал евнухам в этом, поскольку цель брака — продолжение рода, чего евнухи достичь не могли[625]. Тем не менее интересно, что император вообще затронул эту тему. В сочетании с законом об усыновлении это наводит на мысль, что проблемы евнухов занимали видное место в сознании Льва. Неужели ему подали прошение собственные евнухи? Кроме того, следует ли предполагать, что незаконные усыновления и браки совершались до его закона и что незаконные браки продолжали совершаться и после него? Игнорирование запрета на кастрацию, который Лев также повторил, наводит на мысль, что это вполне возможно, несмотря на отсутствие веских доказательств[626].

Помимо родства, реального или фиктивного, византийские придворные евнухи имели и возможность устанавливать связи с другими членами общества, возможно, в большей степени, чем их коллеги-иноземцы в позднеантичный период. Такие отношения могли отличаться крайней враждой или дружбой. Яркий пример связан с фигурой Иоанна Орфанотрофа. Император Исаак I Комнин (1057–1059) ежегодно жертвовал двадцать четыре номисмы монастырю Богородицы Декаполитиссы, платя за горящую лампаду у могилы этого евнуха