Эвита. Женщина с хлыстом - [73]
В Тукумане рабочие сахарной промышленности, которые всегда были среди самых низкооплачиваемых рабочих в Аргентине, с благословения Перона образовали профсоюз, который не вошел в ГКТ, но в самом начале своего существования сумел добиться повышения зарплаты. В 1949 году стоимость жизни подскочила и рабочие потребовали новой прибавки – на шестьдесят процентов. Эва тут же заявила, что эта забастовка незаконна, как и все теперешние забастовки, исключая однодневные акции, проводимые ГКТ в знак благодарности и верности Эве и Перону. В помещение профсоюза ворвалась полиция, забастовщиков взяли под стражу и избили, а за дело взялся «инспектор». Но люди продолжали требовать повышения зарплаты и возвращения выборных лидеров. Руководители ряда местных независимых профсоюзов в один прекрасный день встретились, чтобы попытаться выработать общую стратегию действий. Полиция ворвалась на совещание, арестовала собравшихся и избила их. Одного из арестованных, Карлоса Антонио Агирре, секретаря профсоюза официантов, так больше и не увидели. Это был человек безупречной репутации, и его исчезновение побудило друзей Карлоса начать расследование. Когда его тело обнаружили захороненным в пустынном месте в другой провинции, скандал достиг таких размеров, что пришлось провести официальное следствие. Его избили до смерти в кабинете шефа полиции в ратуше – в том самом доме, где Эву несколько лет назад короновали Королевой сахарного тростника, – потом его тело спрятали в мусорный ящик, вывезли из города и похоронили в глухом месте. Причастные к этому преступлению полицейские офицеры провели несколько месяцев под арестом и затем вернулись к своим обязанностям.
Между тем забастовка была прекращена, и, когда работники сахарной промышленности вернулись к своим обязанностям, Перон в специальной речи по радио объявил, что они получат шестидесятипроцентное повышение зарплаты. Но чего они не достигли, так это возвращения независимости профсоюзу, который теперь находился под властью «инспектора».
По отношению к тем профсоюзам, которые попали в лапы ГКТ из-за продажности своих руководителей, а теперь пытались вновь обрести свободу, проявлялась не меньшая жестокость. Профсоюз телефонных работников потребовал, чтобы вмешательство в их дела прекратилось и чтобы было созвано собрание, на котором пройдут свободные выборы руководителей союза. В 1949 году 1 апреля – эта дата, похоже, имела тайный смысл – должностные лица Особого отдела полиции Буэнос-Айреса ворвались в дома сорока телефонных работников, когда они еще были в постелях или только вставали, и без предъявления обвинений арестовали двадцать одного человека и бросили их в тюрьмы своего подразделения. Необходимо процитировать показания, данные позже этими узниками и представленные палате депутатов членами оппозиции. Нелли Каролина Гарларде заявила, что 1 апреля 1949 года в 7.10 два переодетых полицейских ворвались к ней в дом, заявив, что ищут документы, которые не смогли найти в офисе (офисе профсоюза или телефонной компании?). Они схватили ее и препроводили в Особый отдел; ее отец настаивал, чтобы ему разрешили сопровождать ее, но безуспешно. После долгого допроса полицейские избили ее и вырвали ей волосы, потом, угрожая ей насилием, сорвали с нее почти всю одежду, окатили ее холодной водой и оставили стоять у открытого окна, направив на нее электрический вентилятор – эту операцию они называли «научная пневмония». И это невзирая на то, что у нее, как они знали, была менструация. Потом они завязали ей глаза и отвели ее в другую комнату, где, как она могла судить по разговору, сидело шесть или восемь человек; они били ее, оскорбляли, выбивали из-под нее стул – и все это время у нее были завязаны глаза и она была почти голой. Затем ее уложили на кровать, сунули ей в рот кляп, чтобы она не могла произнести ни звука, и применили к ней инструмент, который известен в Аргентине как picana electrica – ближайшим переводом будет «электрическое стрекало»; оно причиняет невыносимую боль и не оставляет следов. Этот прибор прикладывали к ее голой груди, к рукам, ногам и к паху. Затем ее заперли на ночь с шестью другими женщинами в камере пять на десять футов. На следующий день пополудни ее отпустили.
