Евхаристия - [14]

]

Мы оставляем в стороне проблему эпиклезы. Несмотря на всю ее спорность в науке, мы считаем несомненным наличие этой молитвы в литургии Иустина Философа. Этому будет посвящена особая глава.

Обращаясь к святому Иринею Лионскому, мы находим у него несколько новых и ценных подробностей о современном ему чине Евхаристии.

Так, например: «Заповедуя Своим ученикам приносить Богу начатки плодов… Иисус Христос, взяв хлеб из творений Божиих, благодарил и сказал: это Мое Тело… Точно так же и чашу… и таким образом Он научил приношению Нового Завета, которое Церковь, приняв от апостолов, по всей вселенной приносит Богу… Подобает приносить Богу начатки Его творений … дабы благодарный Богу за творения человек и выражающий свою благодарность в приношении их начатков получил от Него почесть… Мы приносим Ему хлеб и вино не потому, что Он нуждается, но выражая тем Ему благодарность и освящая творения». («Adv. Наeres»., IV, 17-18).

«Каким образом они (еретики) могут говорить, что тот хлеб, над которым совершено благодарение, есть Тело их Господа, и чаша есть Кровь Его, когда утверждают, что Сам Он не есть Сын Творца мира, т. е. Слово Его, чрез которое дерево приносит плоды, текут источники, земля дает сперва зелень, потом колос и, наконец, полное зерно в колосе?» (ibid.).

О неком еретике, гностике Марке, святой Ириней говорит, что он, совершая Евхаристию, сильно растягивал слова призывания (op. cit., I, 13). Кроме того, он делает такое весьма важное замечание: «Каким образом говорят еретики, что плоть подлежит истлению и не наследует жизни, тогда как она питается от Тела и Крови Господней? Пусть они или переменят свое мнение, или перестанут приносить вышеназванное. Наше же учение согласно с Евхаристией, и Евхаристия, в свою очередь, подтверждает наше учение… Как хлеб от земли после призывания над ним Бога не есть уже обыкновенный хлеб, но Евхаристия, состоящая из двух вещей: земного и небесного, так и тела наши, принимая Евхаристию, не суть уже тленные, имея надежду на Воскресение» (op. cit., IV, 18).

Из сказанного ясно следующее:

евхаристическая молитва есть благодарение за творение мира;

в ней освящаются творения;

Дары суть истинное Тело и Кровь;

ясно упоминается какое-то призывание Бога;

причащение освящает нас и есть залог воскресения;

учение согласно с Евхаристией, и Евхаристия подтверждает учение, т. е. ясно сознание того, что богослужение не есть просто внешний обряд, не что-то пустоименное, a живая и жизненная философия христианства; литургика есть молитвенное переживание истин веры, богослужебное их исповедание.

Ориген, как и святой Иустин Философ, и святой Ириней Лионский, говорит (Против Цельса, 8:33) об освящении Даров «через молитву» или «через произнесенное слово», «через слово Божие и молитву». По-видимому, он под этим подразумевает всю молитву анафоры и тем самым не вносит каких-либо существенных новых указаний на подробности евхаристических собраний.

Вот то немногое, что дают нам произведения ранних христианских писателей до III века включительно. Прежде чем перейти к изучению литургических памятников IV и позднейших веков, a также и творений церковных писателей того времени, по которым можно уже с большей вероятностью восстановить схему анафоры, надо разобраться еще в одном вопросе, связанном с Евхаристией раннего христианства, a именно с «вечерями любви», или «агапами».

Евхаристия и агапы

Из историко-литургических тем вопрос агап и их взаимоотношений с евхаристическим богослужением раннего христианства возбудил немалую полемику. Литература этого вопроса достаточно обширна, и в ней были высказаны взгляды полярно противоположные. Самое резко отрицательное положение в этом споре занял столь авторитетный католический историк, как P. Batiffol. Он решительно не признает существования «вечерей любви» ни в Священном Писании, ни в веке апостольском, да и, вообще, он отрицает «агапы», как институт раннего христианства. [83] По его мнению, они появились значительно позже, a именно к IV веку (Дидаскалия, Каноны Ипполита, СА ІІ, постановления Гангрского Собора 360-367 гг.). Такое слишком резкое отношение к «вечерям любви» можно, казалось бы, объяснить другим крайним взглядом в науке, опровергнуть который и считал себя призванным Batiffol. Этот противоположный взгляд, защитниками которого являются Spitta, [84] Jülicher [85] и отчасти Бингхам и Ренан, считает, что агапы являются чуть ли не божественным установлением и первобытной формой первохристианского богослужения, из которого и развилась Евхаристия. Среднюю, так сказать, примирительную позицию заняли Ladeuse, [86] F. Funk, [87] Keating, [88] F. Cirlot. [89] По их мнению, и агапы, и Евхаристия одинаково древнего происхождения и одинаково оригинальны. Агапы можно и не считать первоначальной формой евхаристических собраний, но все же апостольское происхождение их бесспорно. Последний из поименованных авторов считает, что «и Евхаристия, и агапы всегда различались, но не отделялись». Евхаристические Хлеб и Чаша всегда отличались в глазах верующих от всякой другой пищи, но были соединены с обрядом братских вечерей. [