Everything I am - [9]

, вспоминаются мне слова Дамблдора.

Тут я вздрагиваю. А что, если он видит их только в нас? В Роне, Гермионе и Гарри Поттере, который так похож внешне на своего отца?

Только внешне, замечает мой внутренний голос. Только внешне — я дальновиднее Джеймса, потому что с последствиями его ошибок пришлось разбираться мне.

Я не был любимчиком всей школы, а вот парией бывать довелось — и потому я смотрю на вещи под иным углом зрения.

И еще — и еще я вряд ли когда-нибудь произведу на свет наследника. Потому что не женюсь — во всяком случае, так, как понимает этот шаг большинство.

Я другой.

Черт побери! Похоже, я только что произнес мысленную оправдательную речь в защиту Снейпа! Никогда бы не подумал, что способен на это. Но я в самом деле не Джеймс Поттер — только моя фамилия заставляет Снейпа так меня ненавидеть! Ну да — а воспоминание о моем отце и его друзьях заставляет его ненавидеть весь Гриффиндор, думаю я с горечью.

Почему он не перерос это? Почему до сих пор снимает с нас баллы за лишний чих или неровно лежащую тетрадь, если войдет в класс не с той ноги? Вся разница моего положения между прошлым годом и нынешним состоит в том, что он не цепляется непрерывно ко мне и Невиллу, а одаривает своим неблагосклонным вниманием и окружающих.

Кстати о внимании. Этот вопрос упорно не дает мне покоя, то теряясь, то снова возникая в мыслях, как заноза, засевшая слишком глубоко под кожей — и не больно вроде бы, и не сожмешь толком кулак… Откуда Снейп знал о моем местонахождении? Если карта Мародеров до сих пор у него, он много раз мог добиться моего исключения. При его мелочности это было бы вполне логично и, в общем, объяснимо.

Но Снейп, молчащий про меня — это не укладывается в голове.

А получается именно так — он не мог меня видеть сквозь мантию-невидимку, когда я шел, не разбирая дороги, на башню, мечтая лишь о том, чтобы никогда больше никого не видеть. Сидеть там хоть до весны, пока Симус не забудет о самом факте моего существования. Наивное, но яростное желание, я хорошо его помню.

И вот теперь весна вступила в свои права, а я сижу на Зельеварении — «на Высших Зельях, Поттер, способны Вы заучить на слух разницу в названиях основного и углубленного курса? Нет? Тогда запишите!» — и размышляю о том, что при внимательном рассмотрении кажется бредом.

Ему незачем меня защищать. Собственно, кроме него, никто из профессоров никогда на меня и не ополчался по-настоящему. Я всегда был гордостью Хогвартса, с первого дня обучения. Периодически мне за это доставалось, но я всегда был героем, хоть это и тягостное ощущение. Словно живешь под ярким прожектором, освещающим малейшие движения.

Вечная непрошенная слава, которая «еще далеко не все, не правда ли, мистер Поттер». Правда, профессор Снейп. А если я задам Вам вопрос, мечтали ли о славе лично Вы, что Вы ответите?

Пошлете меня к черту?

Снова выкинете из своего кабинета?

Или бросите побелевшими от гнева губами, что именно об известности мечтали, перейдя сперва на Темную сторону, а затем став верным оком и преданной рукой Альбуса Дамблдора — оплота света?

Быть может, потому Снейп и был назначен главой мятежного факультета, что Дамблдор велел ему, не привлекая внимания, следить за неблагонадежными, демонстрируя им при этом полную лояльность.

Так или иначе, он сделался слизеринским деканом — и это существенно усложнило жизнь остальных, не его собственных, студентов.

Он приобрел уверенность, властность и жестокость, позволяя себе в лучшем случае сухой поклон и никогда — улыбку.

Перенес отношение к школьным недругам на окружающих людей — и на меня.

Несколько раз спас мне жизнь, раз от раза все больше за это ненавидя.

Послужил, пусть опосредованно, причиной гибели моего крестного.

И имея на руках неоспоримые доказательства, ничего не предпринял для моего исключения, которого всегда добивался.

Это выше моего понимания. Вот очередной ноль за урок, который он мне только что любезно озвучил — это в порядке вещей, а совершенно неоправданное молчание — нет.

Мы выходим из аудитории, и Гермиона устало и рассерженно произносит:

— Гарри, когда ты начнешь, в конце концов, думать о том, о чем нужно? На уроке полагается присутствовать не только физически! Снейп на тебя так смотрел, что мне аж дурно сделалось!

Это вырывает меня из сосредоточенного перегона мыслей по кругу, и я недоуменно переспрашиваю:

— Когда он на меня посмотрел?

— Не посмотрел, а просто смотрел! Причем несколько раз!

— Да? — тупо говорю я, пытаясь припомнить. Нет — я точно видел сегодня исключительно его спину.

— Гарри, — вмешивается Рон, — давайте ускоримся, а то не успеем пообедать!

Гермиона досадливо передергивает плечами, но послушно заправляет за ухо прядь волос и ускоряет шаг.

Мы направляемся в Большой зал, откуда аппетитно пахнет горячим какао, и я забываю о том, что успел передумать на уроке. Похоже, все это меня интересует только в присутствии Снейпа — и всякий раз выходит мне боком, потому что не знаю, как там насчет взглядов, а уж неудами он меня не обделяет.

Глава 4. Испорченное зелье.

То, что на занятиях Снейпа я совсем не получаю положительных оценок, не замедливает сказаться на моей успеваемости.