Эверест-82 - [16]

— Они поднялись невероятно быстро, — сказал о русских Хелмс, — они прекрасно акклиматизировались и были в отличном физическом состоянии!; Для высотников всех стран Мак-Кинли своего рода пробный камень, школа самых сложных восхождений.

Активным организатором выезда на Мак-Кинли был ректор МГУ академик Рэм Викторович Хохлов, трагическая смерть которого была ударом и для гималайской кампании. Председателем Федерации альпинизма СССР в ту пору был Евгений Тамм, он и возглавил гималайскую экспедицию, покинув для этого свое президентское кресло. Предполагалось, что старшим тренером будет К. К. Кузьмин, но он уехал в Красноярск главным инженером Красноярскгэсстроя… Кандидатура профессора Овчинникова, известного советского восходителя, на пост старшего тренера была безусловной, и Анатолий Георгиевич приступил к делу.

В 1978 году должна была состояться разведывательная поездка в Непал, но она, как и все предыдущие сорвалась. Это было недоброе предзнаменование. Тамм и Овчинников прекрасно понимали значение предстоящего восхождения не только для возможных его участников, но и для развития всего советского альпинизма. Наши мастера долго варились в собственном соку.

Нельзя сказать, чтобы они не были известны в мире вовсе — изредка наши спортсмены участвовали в совместных восхождениях на многочисленные вершины, скалы и стены в Европе, Южной и Северной Америке. Альпинистский мир с уважением относился к нашим достижениям на собственных семитысячниках, но… Вот это «но» все же существовало. Тридцать лет прошло после первого легендарного восхождения на восьмитысячник Аннапурну экспедиции француза Мориса Эрцога. Десятки команд, сотни альпинистов мерялись силами с гигантами Гималаев. Обретали новый опыт, побеждали и терпели крушения, а мы смотрели, читали и слушали восторженные или печальные строки и не знали, где наше место в этом гималайском караване. Чувствовали, что в голове, а не в хвосте, уверены были, но это была ситуация из старого анекдота, когда некий чудак решил, что он зерно, и стал бояться кур. Доктор долго ему внушал, объяснял, доказывал, что он не зерно, и убедил. Человек вышел на улицу, увидел курицу и побежал обратно к доктору.

Чего боитесь? Вы ведь знаете, что вы не зерно…

Я-то знаю, — ответил чудак, — но курица не знает.

Гималаи не знали, что мы можем на них взойти, горное общество не знало. Только мы знали. Этого же было мало!

Тамм и Овчинников понимали, что только необыкновенные действия могут привести машину в движение. Будучи людьми страстными и верящими в необходимость затеянного дела, они стали искать всевозможные пути.

Им помогали. И самым активным и доброжелательным помощником был ответственный секретарь экспедиции Михаил Иванович Ануфриков. Он-то и привел Тамма, Овчинникова и Абалакова к своему давнему знакомому поэту Николаю Тихонову. Тихонов был к тому же председателем Советского комитета защиты мира. Альпинисты попросили помочь делу. Дело было воспринято Тихоновым с пониманием… Он обещал помочь.

В чем могла состоять помощь Тихонова? Идеи, планы и возможности экспедиции были понятны ее участникам и членам Гималайского комитета. Они были ясны и логичны. Экспедиция на Эверест, особенно первая советская, привлекла бы внимание всего мира и, кроме чисто спортивных задач, служила бы и благородным целям популяризации нашей страны. Те, кто решал, быть или не быть экспедиции, находились слишком далеко от непосредственных организаторов ее. Информация, доходившая до решающих инстанций, невольно искажалась, обрастала сомнениями срединного звена и переставала быть убедительной, то есть переставала быть информацией. Вполне понятно, что дать «добро» на такое гигантское и рискованное дело можно было взвесив все аргументы «за» и «против». Эти аргументы были, у Тамма, и он хотел их привести…

Тихонов сдержал слово, и скоро Евгений Игоревич получил возможность выложить свои доказательства в беседе в одной из решающих инстанций.

Беседа была энергичной. Особенно первая часть, в которой хозяин кабинета задавал короткие, точные вопросы, требующие точных и емких ответов. С, этой частью беседы Тамм справился.

Что вы хотите своим восхождением доказать?

Престижность советского альпинизма.

Престижность? Пожалуй.

Потом собеседник спросил, в каком спортивном событии больше этой самой престижности — Олимпийских играх или восхождении на Эверест. Тамм не заблуждался на этот счет. Два таких гигантских действия в один год проводить нецелесообразно. Если Тамм пришел уговаривать сохранить сроки гималайской экспедиции, то он уйдет ни с чем.

— Перенесите экспедицию на другой год.

Это сложно, потому что очередь расписана на добрые пять лет. У каждой страны свои планы, и никто не захочет уступать свой Эверест. Гималайскому Оргкомитету было рекомендовано связаться с Министерством иностранных дел и попросить помочь решить этот вопрос с непальскими властями. В любой другой, кроме восьмидесятого, год можно проводить экспедицию.

Надо было договариваться с другими странами об обмене сроками.

В 1981 году весной Эверест был отдан японцам.

В 1982-м — испанцам.

Одновременно с письмами в Японию и Испанию с предложением поменять весну на весну ушло письмо в Непал.