Евангелия и второе поколение христианства - [60]

Солдаты, которых Домициан покрыл позором, но которым он прибавил жалования, хотели отомстить за него и провозгласить его Divus. Сенат имел достаточно твердости, чтобы не допустить подобного позора. Он велел разбить или расплавить все его статуи, стереть его имя в надписях и сломать триумфальные арки. Было решено похоронить его, как гладиатора, но его кормилица, похитив тело, тайком присоединила его пепел к пеплу других членов семьи Флавиев в храме gens Flavia.

Эта семья, возвышенная случайностями революции, с тех пор впала в большую немилость. Ее заслуженные и добродетельные члены были забыты. Гордые, честные аристократы, которые вслед затем стали царствовать, могли питать только отвращение к остаткам буржуазной семьи, последний глава которой был предметом вполне заслуженного отвращения. В течение всего II-го века не упоминается ни об одном Флавии. Флавия Домицилла окончила жизнь в неизвестности. Неизвестна также и судьба ее двух сыновей, которых Домициан предназначал себе в наследники. Есть один признак, указывающий на то, что потомство Домициллы продолжалось до конца III-го века. Эта семья, по-видимому, всегда сохраняла связи с христианством. Ее семейная гробница, расположенная на Ардеатинской дороге, сделалась одной из самых древних христианских катакомб. Она отличается от всех остальных своими широкими проходами, своим открывающимся на большую дорогу вестюбелем в классическом стиле, широтой своего главного коридора, предназначенного для помещения саркофагов, изяществом и вполне языческим характером декоративной живописи на своде этого коридора. Если судить по передней части, то все напоминало Помпею, или скорее виллу Ливия ad gallinas albas, па фламиниевской дороге. Ho по мере того, как углубляетесь в подземелье, общий вид становится все более и более христианским. Поэтому легко допустимо, что эта прекрасная гробница получила свое первое освящение от Домициллы, которой familia должна была быть по большей части христианской.

В III веке еще более расширили проходы и построили коллегиальную schola, предназначенную, вероятно, для трапез или священных празднеств.

Обстоятельства, поставившие во главе империи Нерву, неясны. Несомненно, заговорщики, убившие тирана, имели первенствующий голос в этом выборе. Реакция против ужасов предыдущего правления была неизбежна; но заговорщики, принимавшие близкое участие в главных действиях прошлого правления, не хотели, чтобы реакция была очень сильна. Нерва был прекрасный, но сдержанный и нерешительный человек, повсюду вносивший умеренность и доводивший свою любовь к полумерам почти до крайности. Армия требовала наказания убийц Домициана; честная партия сената требовала наказания лиц, бывших орудиями преступления прошлого правительства; находясь между этими двумя противоположными требованиями, Нерва часто оказывался слишком слабым. Однажды за его столом сидели: знаменитый Юний Маврикий, рисковавший своей жизнью ради свободы, и гнусный Вейенто, один из наиболее вредных людей при Домициане. Зашел разговор о Катулле Мессалине, самом отвратительном доносчике: "Что делал бы этот Катулл, если бы был жив? - сказал Нерва. Как, что! - ответил Маврикий, потерявший терпение, - он обедал бы с нами".

Поскольку можно сделать добра, не разрывая со злом, Нерва сделал. Никто искреннее его не стремился к прогрессу; дух замечательной гуманности и мягкости проник в управление и в законодательство. Сенат получил обратно свой авторитет. Лучшие умы считали, что задача времени, союз принципата со свободой, окончательно разрешена. Мания религиозного преследования, бывшая наиболее гибельной в деятельности Домициана, совершенно исчезла; Нерва велел освободить тех, которые были под угрозой обвинения и вызвал обратно сосланных. Было запрещено преследовать кого бы то ни было за еврейские обычаи; суд за нечестие был уничтожен; доносчики наказаны. Fiscsus judatcus давал, как мы видели, повод к разным несправедливостям. Заставляли платить многих людей, не подлежавших обложению этим налогом, и прибегали для удостоверения личности к возмутительным способам. Были приняты меры, чтобы подобные злоупотребления не могли повторяться, а специальная монета FISCI IYDAICI CALYMNIA SYBLATA напоминала об этой мере.

Все семьи Израиля, таким образом, после жестокой бури пользовались относительным спокойствием. Вздохнули свободно. В течение нескольких лет, римская церковь пользовалась счастьем и процветанием, более чем когда-либо до тех пор. Апокалипсические идеи возобновились; думали, что Бог определил время своего пришествия тем моментом, когда число верующих достигнет определенной цифры; и каждый день с радостью замечалось увеличение числа верующих. Вера в возвращение Нерона не исчезла. Нерон, если - бы и был жив, имел бы в это время шестьдесят лет, слишком старый возраст для роли, которую ему приписывали; но воображение мало рассуждает; к тому же, Нерон-Антихрист день ото дня все более и более становился отвлеченной личностью, вне человеческих условий жизни. Еще долго говорили о его возвращении и после того, когда он не мог бы уже жить.