Евангелия и второе поколение христианства - [55]

Во время пребывания четырех старейшин в Риме, императорский сенат издал декрет, чтобы более не было евреев во всем мире. Один из сенаторов, человек благочестивый (Клеменс?), открывает Гамалиилу этот ужасный секрет. Жена сенатора, еще более чем он благочестивая (Домицилла??), дает ему совет покончить самоубийством при помощи яда, который он носит в кольце, и тем спасти евреев (непонятно, каким образом). Впоследствии убедились, что этот сенатор был обрезанный или, по фигуральному выражению, "корабль не покинул порта, не заплатив пошлины". По другому рассказу дело происходило так: цезарь, враг евреев, задал вопрос великим людям империи: "Если имеешь язву на ноге, то следует ли отрезать ногу, или сохранить ее и переносить страдание?" Все были за ампутацию, кроме Katia ben Schalom. Последний был казнен no приказанию императора и, умирая, произнес: "Я корабль, уплативший налог; я могу пуститься в путь".

Это смутные образы, как бы воспоминание паралитика. Передаются также некоторые из споров, которые велись этими четырьмя учеными в Риме. "Если Бог, спрашивали их, не одобряет идолопоклонства, то почему он не уничтожил его? - Но тогда Богу пришлось бы уничтожить солнце, луну и звезды. - Нет, он мог бы уничтожить бесполезных идолов и сохранить полезных. - Но это значило бы создать божества из необходимых предметов, которые не были бы уничтожены. Мир идет своим путем. Украденное семя произрастает, как всякое другое. Распутная женщина не бесплодна, несмотря на то, что ее ребенок незаконный". Проповедуя, один из четырех путешественников высказал следующую мысль: "Бог не похож на земных царей, которые издают эдикты и не исполняют их". Мин (иудео-христианин) услышал эту фразу и, при выходе из залы, сказал ученому: "Однако, Бог не соблюдает субботы, так как мир двигается и в субботу". - He дозволено ли каждому передвигать в день субботы все, что угодно, у себя на дворе? - Да, сказал Мин. - Ну, а мир - это Божий двор".

Глава XV. Климент Римский - Прогресс пресвитерианства

В наиболее верных списках римских епископов, несколько насилуя смысл слова епископ, вслед за Аненклетом стоит имя некоего Климента, которого, благодаря сходству имен и близости времен очень часто смешивали с Флавием Клеменсом. Это имя нередко встречается в иудео-христианском мире. По точному смыслу слова можно предполагать существование некоторой связи клиента к патрону у нашего Климента с Флавием Клеменсом. Но следует совершенно устранить, как фантазию некоторых из современных критиков, считающих Климента фиктивным лицом, двойником Флавия Клеменса, так и заблуждение, в нескольких местах вкравшееся в церковное предание, будто епископ Климент принадлежал к семье Флавиев. Климент Римский не только действительно существовавшее лицо, но лицо высшего порядка, настоящий глава церкви, бывший епископом ранее, чем епископат вполне установился, - я позволил бы себе назвать его папой, если бы это слово не являлось здесь анахронизмом. Он пользовался высшим авторитетом в Италии, Греции и Македонии в течение последних десяти лет первого столетия.

На границе апостольского века он был как бы апостолом, последышем великого поколения учеников Иисуса, одной из опор церкви Рима, которая после разрушения Иерусалима все более и более становилась центром христианского мира.

Все дает повод думать, что Климент был еврей по происхождению. Его знакомство с Библией, стиль некоторых параграфов его Послания, способ пользования книгами Юдифь и апокрифами, как Вознесение Моисея, не соответствует обращенному язычнику. С другой стороны, у него мало гебраизма. По-видимому, он родился в Риме в семье, жившей в столице в течение одного или нескольких поколений. Его познания в космографии и в языческой истории показывают, что он получал хорошее воспитание. Признается, хотя, может быть и без точных доказательств, что он был в сношениях с апостолами и в особенности с Петром; вне сомнения, что он занимал весьма высокое положение в чисто духовной иерархии церкви своего времени и что он пользовался необычайным авторитетом. Его одобрение равнялось закону. Все партии признавали его своим и хотели прикрыться его авторитетом. Темный покров скрывает от нас его личные мнения; его послание - прекрасное нейтральное произведение, которым ученики Петра и ученики Павла могли одинаково быть довольны. Возможно, что он был одним из наиболее энергичных работников в великом деле, долженствовавшем совершиться. Я говорю о деле постепенного примирения Петра и Павла и о слиянии двух партий, без чего дело Христа могло погибнуть.

Чрезвычайное значение Климента создалось, благодаря обширной апокрифической литературе, приписываемой ему. Когда около 140 года предполагали, что удалось объединить в один церковный свод писаний иудео-христианские традиции о Петре и его апостольстве, то избрали Климента предполагаемым автором этой работы. Когда задумали создать свод древних церковных обычаев и когда захотели выдать этот сборник за "свод апостольских установлений", то опять имя Климента послужило гарантией апокрифу. Другие писания, более или менее касающиеся установления канонического права, также были приписаны ему. Производитель апокрифов всегда ищет, чем бы придать вес своей работе. Во главе своей работы он всегда ставит знаменитое имя. Одобрение Климентом, очевидно, считалось наиболее важным во втором веке для придания значения книги. В "Пастыре" лже-Гермаса, Климент имеет специальную обязанность посылать вновь вышедшие в Риме книги другим церквям с предложением принять их. Приписываемая ему литература, хотя лично он не должен нести за нее ответственности, литература авторитета, на каждой странице вдалбливающая иерархию и послушание епископу. Каждая фраза, приписываемая ему - закон, постановление. Ему вполне предоставляется право обращаться к всемирной церкви. Это первый тип папы в церковной истории. Его высокая личность, преувеличенная легендой, была после Петра самым святым образом примитивного христианского Рима. Его почтенная фигура в последующие века представлялась в виде законодателя серьезного и мягкого, постоянно проповедующего подчинение и уважение. Климент пережил гонение Домициана, не пострадав. Когда строгости утихли, церковь Рима возобновила сношения с внешним миром. Идея о главенстве этой церкви стала уже проявляться. Ей предоставляли право предостерегать другие церкви и улаживать их несогласия. Подобные привилегии, по крайней мере, так думали, были предоставлены Петру среди учеников Иисуса. А между тем все более и более тесная связь устанавливалась между Петром и Римом. Серьезные несогласия разрывали церковь Коринфа. Эта церковь не изменилась со времен святого Павла. Господствовал тот же дух высокомерия, сварливости и легкомыслия. Заметно, что главной причиной сопротивления иерархии был греческий дух, всегда подвижный, легкомысленный, недисциплинированный и не могущий превращать толпу в положение стада! Женщины и дети были в открытом восстании. Высокие ученые воображали, что обладают глубоким пониманием всех великих мистических тайн, подобным глоссолалиям распознавания умов. Почтенные такими сверхъестественными чувствами, они презирали старейшин и хотели занять их место. В Коринфе был хороший пресвитериат, но не мечтавший о высоком мистицизме. Фанатики хотели отбросить его в тень и стать на его место; некоторые из старейшин были устранены. Борьба между установленной иерархией и личным откровением началась, наполнила собой все страницы истории церкви, привилегированные души считали вредным, что, несмотря на преимущества, которыми они почтены, грубое духовенство, чуждое духовной жизни, официально господствует над ними. С некоторым подобием протестантизму восставшие Коринфа составляли как бы отдельную церковь или, по крайней мере, совершали евхаристию в неосвященных местах. Евхаристия всегда была подводным камнем церкви Коринфа. В этой церкви были богатые и бедные; они плохо приспособлялись к таинству, по преимуществу таинству равенства. Наконец, новаторы, гордые величием своей высокой добродетели, преувеличивали целомудрие до порицания брака. Как видно, это уже была ересь индивидуального мистицизма, отстаивающего права духа против авторитета, претендующего стать выше общины верующих и обыкновенного духовенства, благодаря непосредственным сношениям с божеством.