Евангелие от Сына Божия - [33]
Тогда мы и поняли, что наша Книга не сможет обуздать зло, если все мы, до единого, не будем абсолютно повиноваться всем Ее законам. Поэтому, слушая твои речи, мы не всегда слышим в них понимание тысячелетней истории Книги. Мы не чувствуем в тебе почтения к мученикам, павшим во имя наших законов. Вместо этого ты, в своем рвении услужить Богу, ведешь к Нему сборщиков податей, грешников и далее необрезанных. Ты стремишься уничтожить все, что познал за годы учения. Неужели ты не понимаешь, что слепое отвержение закона так же дурно, как идолопоклонство?
Среди собравшихся раздавалось все больше и больше одобрительных возгласов. Кое-кто из моих людей тоже бормотал, что книжник прав. А когда он вспомнил невинно убиенных, многие заплакали.
Я медлил с ответом. Но наконец произнес:
— Не думай, что я пришел, чтобы отвергнуть закон и пророков. Я пришел не разрушать, а исполнять. — Тут я на миг умолк и заглянул в его выцветшие голубые глаза. — Если вера моих последователей не превзойдет веры твоих книжников и фарисеев, нам не обрести Царство Небесное.
И добавил — прежде, чем он успел ответить:
— Все, что ты говоришь, справедливо, если люди следуют Книге. Но люди не соблюдают законов. Эта земля, земля Израиля, знает столько грехов, что Бог взирает теперь на нас, словно мы живем в непотребном доме. Что ж, нам теперь и не пытаться спасти блудницу?
Книжник ответил так легко, так уверенно и окрыленно, и слова так танцевали на его губах, что я явственно почувствовал присутствие дьявола. Он переспросил:
— Спасти блудницу? В конце концов ты скажешь иноверцам: «Вы — мой народ», а они скажут: «Ты — наш Бог». — Книжник тихонько засмеялся. Издевка, подмешанная в каждое его слово, подавила меня совершенно. Он держался, словно ему, в отличие от меня, ведомо все: и добро, и зло, и мудрость. Оттого и уверенность, что иноверцы — невежественные язычники, а он, как и прочие правоверные фарисеи, принадлежит Избранному народу.
Я не заговорил, пока не подыскал единственно верные, точные слова. Я говорил на древнееврейском языке, словами Книги:
Согласно Иезекиилю, блуждают овцы мои по всем горам, ибо не было им пастыря, и сделались овцы мои пищею всякого зверя полевого; и пастыри мои не искали овец моих, а пасли самих себя. За то я — против пастырей, говорит Господь Бог.
Ты полагаешь, я подобен этим пастырям? — спросил книжник. — Ты к этому клонишь?
Я подумал: даже пьяный на моем месте знал бы сейчас, как пристало ответить, чтобы вежливо, никого не обидев, настоять на своем. Мне же это не дано. Впрочем, меня и не тянуло быть чересчур вежливым. Я хотел, чтобы фарисеи запомнили мои слова навечно.
Я обратился к книжнику:
Я собираю моих овец отовсюду, где они блуждают. И потому не презираю необрезанных и тех, кто не ведает Книги.
Так ты хочешь дать свет язычникам?
Да. Во спасение всех.
Книжник промолчал. Наверно, устал. Он изучал писания пророков, и все они мечтали о том часе, когда Бог дарует спасение Израилю. Но этого не случилось. Быть может, книжник размышлял сейчас; вдруг этот галилеянин со своими крестьянами знает о спасении больше, чем все герои, пророки и даже цари славного и священного прошлого?
Я снова заговорил:
Господь сделал уста мои разящим мечом. И сокрыл меня под тенью руки Своей. Он велел мне: «Подними племена Иакова и опору Израиля». А еще Он сказал: «Я дам тебе свет для иноверцев, чтобы стал ты спасением моим во веки веков».
Не святотатствуешь ли? — произнес книжник.
— Так сказал мой Отец, — ответил я.
Тут он ушел. И ушли многие, согласные с ним. Очень многие. Я снова остался наедине с моими последователями
36
Солнце клонилось к закату, тени во внутреннем дворике становились все длиннее, а спор мой с книжником продолжал отзываться в моей голове гулким эхом. Теперь, когда некому было мне возражать, я был готов говорить, мне хотелось говорить — все, что думаю. Я понял: дело моего Отца не победит, если я не сражусь с силами этого Храма, если не падет стена их заблуждения. Значит, я должен найти самые сильные и точные слова. И они уже чуялись, подступали — голос Господа лился из меня, не стреноженный моими собственными путаными мыслями.
Среди нас по-прежнему находились фарисеи, и я поэтому начал так:
— Старейшины сидят на месте Моисеевом, их трон — Большой храм иерусалимский. Все, что они требуют, — соблюдайте. Но не делайте так, как делают они. Ибо они возлагают на плечи людские тяжелые обеты благочестия, но сами не шевельнут и пальцем, чтобы облегчить наше бремя. Нет, они жаждут иного: стать начальником синагоги или сесть за главным столом на большом пиру.
Фарисеи недовольно заерзали. Кое-кто поднялся и ушел. Но те немногие, что остались, — соглядатаи — следили за каждым моим словом с удвоенным вниманием. И я принялся их передразнивать. Я заговорил, словно сам тоже был фарисеем.
— Взгляните на меня. — сказал я. — Разве я не нелеп?
А потом сказал уже собственным голосом:
— Жалеет ли кто из вас старушку, которая скрюченными пальцами вышивает узор по краю вашей молельной шали?
Фарисеи побойчее заулюлюкали, другие, более робкие, предпочли уйти. Но я видел в толпе и другие лица — тех, кто потерял кров из-за происков богачей.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Биография легендарной звезды экрана Мэрилин Монро (впервые опубликована в 1973 году) от Нормана Мейлера, одного из самых видных писателей Америки второй половины ХХ века. Мейлер, лауреат двух Пулитцеровских премий, был первым писателем, который изучил связь между Монро и Бобби Кеннеди. Когда ее впервые опубликовали, эта книга была в списке бестселлеров на Нью-Йорк Таймс и стала книгой месяца.
Роман "Вечера в древности" (Ancient Evenings) — захватывающая по своему размаху попытка воссоздать целый период истории Египта — эпоху Нового царства времен знаменитых 19–20 династий, "династий Рамзесов" (1290–1100 гг. до н. э.). Воин Мененхетет рассказывает своему внуку о походах Рамзеса II Великого против правителя хеттов и битве при Кадеше, о прекрасной, изысканной супруге фараона — Нефертари и о тех годах могущества "Страны обеих земель", когда в долине Нила возводились огромные храмы, казна полнела, повсюду люди возносили хвалебные молитвы богам и славили Сына Амона-Ра, могучего Царя Царей, владыку Рамзеса.В "Вечерах в древности" магия слова будто вызывает к жизни вереницу воспоминаний о далеких, загадочных краях, не перестающих волновать воображение лучших художников и писателей современности.
Невероятно богатую и мощную «прозу еврейской жизни» в Америке в этом сборнике представляют девять писателей. Одни — Маламуд, Мейлер — много печатались у нас, другие пользуются заслуженной известностью в Америке, но мы с ними почти, а то и вовсе незнакомы. Все эти авторы очень разные, а объединяет их высокое литературное мастерство и умение рассказать о жизни своих героев, будь то интеллектуалы, деловые люди или простые обыватели.
История писателя, от которого ушла жена, превращается пол пером великого американского неореалиста Нормана Мейлера в ошеломляющую сагу о любви и предательстве, о мире богемном – и мире преступном.«Крутые парни не танцуют» – роман. Значительный, для американской беллетристики – и бесконечно увлекательный.
«Олений заповедник». «Заповедник голливудских монстров». «Курорт, где разбиваются сердца» немолодых режиссеров и продюсеров. «Золотой мир», где начинают восхождение к славе хищные юные актрисы!..Юмор, ирония, настоящий талант — самое скромное, что можно сказать о блистательном романе Нормана Мейлера!
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.