Евангелие от Марка - [5]

Возьмем один его образ — Гектора. Прошу вас, если будет время, всмотритесь в «Илиаде» в образ Гектора, как он пластически описан: он стоит перед нами как бы выточенным, завершенным. Посмотрите, как он ведет себя по отношению к своему родному городу Трое, в отношении своей жены Андромахи, как относится к Ахиллу, к войску и к командованию войском. Вызовите перед своей душой эту личность со всей его мягкостью супруга, этого мужа, который совершенно в античном смысле привержен своему городу Трое, — я прошу вас подумать о его отношении к Ахиллу, — это могло быть только у великого мужа. Личность с большой, всеобъемлющей человечностью стоит перед нами в образе Гектора, как его описал Гомер. И он приходит из далеких времен (то, что описывает Гомер, предшествовало его времени и потому пребывает во мраке прошлого), — так что этот образ, как и все образы Гомера, уже достаточно мифологичен для современного человека. Пусть скептики и всевозможные филологи сомневаются в том, что Гектор существовал, как они сомневаются и в том, что существовал Гомер. Но кто принимает в расчет все то, что чисто по-человечески может быть принято в расчет, тот будет уверен в том, что Гомер описывает только факты, которые имели место, и что Гектор есть образ реального человека, ходившего по Трое, так же как Ахилл и другие персонажи. Как истинные образы земной жизни стоят они еще перед нами, и мы смотрим на них, как на людей другого рода, которых сегодня уже трудно понять, но которые через поэта выступают перед нашей душой во всех деталях. Мы хотим такого рода образ, как образ Гектора, побежденного Ахиллом, поставить перед своей душой в качестве одного из главных троянских полководцев. Мы находим в таком образе нечто принадлежащее времени человечества, по которому можно судить, каковы были люди этого дохристианского времени, до появления Христа.

Я направляю ваш взор далее, к другому образу — к образу из V дохристианского столетия, к великому философу, который провел большую часть своей жизни в Сицилии, к замечательному образу Эмпедокла (Эмпедокл (483–423 гг. до Р.X.) — греческий философ и врач). Он был тем, кто первым заговорил о «четырех элементах» — огне, воде, земле и воздухе, — о том, что все в материи происходит благодаря смешению и разделению этих четырех элементов по принципу ненависти и любви, действующих в этих элементах; но важнее всего то, как он действовал в Сицилии, как инициировал значительные государственные учреждения и привел людей к духовной жизни. Полной приключений, равно как и глубоко духовной была эта жизнь, на которую мы оглядываемся, когда взираем на Эмпедокла. Пусть другие сомневаются, — духовная наука знает, что Эмпедокл действовал в Сицилии как государственный деятель, как посвященный, как маг; и также как Гектор ходил по Трое. И показательным для своеобразного отношения Эмпедокла к миру перед нами встает факт — не выдуманный, а действительный: он кончил тем, что бросился в Этну и сгорел в ее пламени, чтобы соединиться со всем бытием, которое его окружало. Таков второй образ из дохристианских времен, стоящий перед нами.

Рассмотрим теперь средствами современной духовной науки эти образы. Прежде всего мы знаем, что эти личности появятся снова, так как души возвращаются. Мы не будем обращать внимание на промежуточные воплощения, а поищем их в христианском времени. Тогда мы получим указание на изменение времен, которое поможет нам понять, как в человеческое развитие вошла Мистерия Голгофы. Если можно сказать: «Такие фигуры, как Гектор и Эмпедокл, явились снова, — как же они проявляются в христианское время?» — тогда мы имеем воздействие Мистерии Голгофы — исполнение и начало нового времени, проявленные именно в душах. Так как здесь собрались серьезные антропософы, нам не надо пугаться сообщений действительной духовной науки, которая может быть проверена внешними фактами.

Я хотел бы направить ваш взор на нечто другое, что произошло в христианское время. Можно опять сказать, что мы имеем дело с поэтическим образом. Но этот «поэтический образ» восходит к действительной личности, которая была в жизни. Я направляю ваш взор на образ, созданный Шекспиром, — на его Гамлета. Кто из духовной науки знает прототип героя Шекспира, тот знает, что Гамлет был только преображенным, некогда жившим датским принцем. Образ Гамлета, который создал Шекспир, действительно существовал. Я не могу заниматься здесь разбором того, как историческая личность была положена в основу поэтического образа, созданного Шекспиром. Но духовнонаучный результат я хочу сообщить, хочу на ярком примере показать, как дух древности снова появляется в христианское время. Действительный образ, который лежит в основе шекспировского Гамлета, — это Гектор. Та же самая душа жила в Гамлете, что и в Гекторе. Именно на таком характерном примере, где ярко выступает различие изживания души, можно себе уяснить, что, собственно, произошло в промежуточное время. Такая личность, как Гектор, стоит перед нами, с одной стороны, в дохристианское время. Но вот в человеческое развитие входит Мистерия Голгофы, и ее искра ударяет в душу Гектора, дает возникнуть прообразу Гамлета, о котором Гете сказал: «Душа, которая не доросла до действительности и для которой никакой действительности не достаточно; ей поставлена задача, которую она однако не может исполнить». Можно спросить: почему Шекспир так ее выразил? Он этого не знал. Но кто с помощью духовной науки заглядывает в эти связи, тот знает, какие силы за этим стоят. Поэт творит бессознательно, потому что сначала перед ним встает образ, который он создает, а затем — как панорама (о чем он однако не знает) — вся индивидуальность, которая с этим связана. Почему Шекспир выдвигает и резко подчеркивает именно те особые черты характера Гамлета, которые современный наблюдатель, может быть, и, не заметил бы? Потому что он их наблюдает на фоне течения времени. Он чувствует, насколько другой стала душа при переходе из старой жизни в новую. Сомневающийся скептик Гамлет, который не приспособлен к действительной жизни, нерешительный — таким он сделался из непоколебимого Гектора.