Евангелие от LUCA. В поисках родословной животного мира - [6]

Поразительна та быстрота, с какой на Земле «завелась» биосфера. Принято считать, что астрономический возраст нашей планеты составляет приблизительно 4,5 млрд лет. Новорожденная Земля была местом, не очень привлекательным для проживания, и напоминала, возможно, картины Ада, созданные фантазией Иеронима Босха. Жидкая вода — необходимое условие для возникновения жизни — появилась около 4,3 млрд лет назад, а самые ранние следы пребывания в земном океане живых существ датируются временем 3,7 млрд лет назад, причем есть веские основания думать, что земная биосфера на самом деле еще старше[7]. В любом случае древнейшие из горных пород, в которых теоретически можно отыскать свидетельства о ранней жизни, имеют возраст около 4 млрд лет[8]. Сведения обо всем, что происходило в первобытном океане раньше этого времени, до нас в принципе не могли дойти.

Итак, первые обитатели нашей планеты появились в период с 4,3 до 3,7 млрд лет назад, то есть в промежутке, примерно равном 600 млн лет. Много это или мало? По человеческим меркам это баснословно продолжительная эпоха, но если ее сравнивать с абсолютным возрастом Земли и тем более с возрастом Вселенной (составляющим, как ныне установлено, около 13,8 млрд лет[9]), грандиозность данной величины несколько меркнет. К слову сказать, от появления первого в истории Земли животного до пришествия в этот мир Homo sapiens прошло от 600 до 700 млн лет. Выходит, что на временно́й шкале, с которой привыкли работать современные астрономы и геологи, абиогенез занимает совсем небольшой отрезок, то есть он свершился если не совсем уж мгновенно, то, во всяком случае, довольно быстро. Вкупе с отсутствием материальных следов этого процесса такая быстрота открывает простор для альтернативных гипотез, включая ненаучные.

Например, можно предположить, что живые существа возникли совсем не на Земле, а где-то на другом небесном теле, откуда таинственным образом попали на нашу планету. Говорили и писали об этом немало, но прямых доказательств нет как нет, что не позволяет вывести дискуссию за пределы спекулятивных рассуждений. К тому же нерешенным остается фундаментальный вопрос о том, как возникла жизнь в этом загадочном «где-то», откуда она к нам затем и попала. Но эта гипотеза вполне респектабельна с научной точки зрения, и отказаться от нее априори, потому что, как выражался у Чехова автор письма к ученому соседу, «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда», непозволительно.

Другой сорт гипотез, для которого в современной научной картине мира места не находится, сводится к тому, что возникновение жизни на Земле было результатом творческой деятельности некоего сверхъестественного существа, создавшего живые организмы сверхъестественным же способом. Такие гипотезы принято называть креационистскими (от лат. «creatio» — сотворение). Споры со сторонниками креационизма в мою задачу тоже не входят, но и в этом случае надо сделать небольшой экскурс в сторону и, перед тем как вернуться к рассказу о LUCА, поговорить о соотношении религиозной и научной картин мира.

Рассказывают, что однажды всемогущий император Франции Наполеон I посетил великого французского астронома Лапласа и много расспрашивал его об устройстве мироздания. Бывали такие времена в прошлом, когда монархи искренне интересовались последними достижениями в области естественных наук. Выслушав рассказ Лапласа, Бонапарт спросил, а какое же место в системе мира он отвел Господу Богу. «Сир, — гласит легендарный ответ астронома, — я не нуждался в этой гипотезе!»

Если это и апокриф, то очень хорошо придуманный, недаром его раз за разом пересказывают в книгах по истории науки. Вот уже более 200 лет создатели естественно-научной картины мира не принимают в расчет божественное вмешательство, пытаясь объяснить природные явления природными же причинами. И это вовсе не значит, что все естествоиспытатели как один атеисты, нигилисты и скептики. Причина лежит несколько глубже.

С тех пор как философы и сами ученые, склонные к рефлексии, начали задумываться о том, что же такое научное знание и чем оно отличается от ненаучного, было сформулировано немало критериев, позволяющих отличить первое от второго. Наибольшую популярность, пожалуй, получил критерий фальсифицируемости, предложенный около 80 лет назад философом Карлом Поппером. Поппер считал, что любое предположение, претендующее на научность, должно заключать в себе возможность своего опровержения или, выражаясь его языком, фальсификации. Высказывание, которое в принципе нельзя опровергнуть, может быть чем угодно — мифом, религиозной догмой, художественным образом, но только не элементом научного познания.

У Гоголя в «Записках сумасшедшего» г-н Поприщин утверждает, что Луну делает в Гамбурге хромой бочар, и делает ее довольно скверно («видно, что, дурак, никакого понятия не имеет о луне»). При всей абсурдности и смехотворности этого утверждения оно все-таки является фальсифицируемым, то есть, по Попперу, «научным». Можно ведь отправиться в Гамбург, отыскать хромого бочара и выяснить, так ли обстоит дело. А вот если некто выдвигает предположение, что Луна создана в далеком прошлом сверхъестественным Творцом, к примеру Летающим макаронным монстром, то как мы можем опровергнуть такое утверждение? По крайней мере, используя научные методы, — никак. Наука по определению работает только с материальными причинами, а любые чудеса и разные виды сверхъестественного вмешательства оставляет за рамками своего рассмотрения. Не в последнюю очередь потому, что, апеллируя к гипотезам креационистского типа, можно доказать или опровергнуть вообще все что захочется. Можно видеть в этом добровольное самоограничение или даже «зашоренность» научного способа познания, но факт остается фактом: современное естествознание в принципе выводит сверхъестественное за рамки своей картины мира, не посягая при этом на право каждого человека самому решать, верить ему в «гипотезу Творения» или нет. Но в рамках строго научного подхода эта гипотеза всерьез рассматриваться не может.