Евангелие от Иуды - [2]
"…женщина. "Как же ты Иуда, если ты грек и язычник?" Я не знал что сказать, проклятое имя прилепилось ко мне и не отпускало даже в моменты просветления. Назарянин был мягок и ласков со мной, но когда я просил его вылечить меня, смотрел с тоской и жалостью и тихо шептал: "Не в силах". Черноглазый Иоанн был ревнив, шептал Назарянину на ухо и обнимал его плечи. А бородатый мне не верил. Ни в чем. Он подозревал, что я вовсе не Иуда, совсем не из Кериота, и уж точно не грек. Я и действительно был не грек. На второй день я довольно сносно стал понимать по-арамейски, а греческий использовал только тогда, когда говорил с Назарянином. Иоанну это не нравилось, и ночью он пришел ко мне, принеся светильник и вино. Я спал на улице, подостлав одежды, - у меня случались приступы, и я не хотел будить остальных. Иоанн сел рядом и провел тонкой рукою по моим волосам, удивительные глаза его были насмешливы, и хмель черным золотом плескался в них. Неожиданно он приблизил ко мне лицо свое, в момент ставшее недобрым, и жарко спросил: "Любишь его? Отвечай!" Я замер, сердце упало, а из глубины поднялась нестерпимая волна и стиснула горло. "Тебя люблю!" - выдохнул я через силу, сжимая его ладонь. Иоанн засмеялся и отпрянул, вырывая руку. "Грек, - сказал он, грозя пальцем. - Даром, что ты Иуда, все одно - грек, и порядка не чтишь". Я попытался подняться, но Иоанн шутя толкнул меня, и я упал, а он склонился и заглянул мне в глаза: "Я видел - пергаменты у тебя. Диковинные. И не говори больше с ним по-гречески". Я кивнул, пытаясь погасить дрожь, что вызывали в моем теле его…"
"…взявшись за руки. А Назарянин гладил ее плечо и что-то шептал. Неожиданно он выпрямился и сделал знак всем, чтобы расступились. "Встань, девочка", - сказал он. Далее я, наверное, был в бреду, потому что помню лишь ошеломленные нежданным счастьем исплаканные глаза невысокой закутанной женщины, белые, истонченные болезнью руки девочки, и уже где-то на краю сознания проплыло лицо Иоанна - торжествующее, упоенное, высокомерное.
Еще были уставшие плечи Назарянина, которые твердо обнимал Иоанн, была бессильная улыбка и тревожный его, измученный взгляд. Все остальное стерлось и куда-то пропало, и далее была только ночь с длинными и тяжелыми приступами и неизбывная, неподвижная мысль: отчего Назарянин не вылечит меня? Отчего не заберет от меня Иоанна - мою болезнь и мою совесть, - его голос, потерянный так давно, убивает меня больше, чем непонятная лихорадка, овладевшая мною в дождливом сером городе за тысячи лет отсюда… "Иуда, ты люби меня, мне много нужно - твоей любви…" Зачем это все? Зачем это имя? Что я им сделал? Они хлынули со всех сторон - эти воспоминания и эта боль, которую я когда-то записал на магнитофонную ленту и слушал в дожди… Тоска!.. Из дома вышел Назарянин и сел рядом, кутаясь в какое-то покрывало. "Не плачь" - сказал он - "Сейчас все пройдет" И я перестал плакать, потому что все прошло. Было пусто и холодно, а синее холодное небо висело высоко и неподвижно, и край его едва…"
"…объяснить ему, какое это странное и потерянное состояние, когда вечер, и идешь, стараясь не ступать на лужи, а звезд не видно, и только черные сквернословящие тени прохожих существуют в этом мире кроме тебя. Когда становишься нервным и ободранным, и каждая пылинка света, отлетающая от фонаря, царапает твой обнаженный мозг. Когда боишься и плачешь от жалости, и ноги сами несут через повороты и дворы, мимо арок и навечно вымокших в сером дожде парадных. В комнату, где нет мира, а только желтые обои и коричневый облупленный шкаф. Я не люблю этот шкаф. Я не люблю свою комнату, где в стенке над окном грызет и царапается мышь…
Назарянин покорно слушал мой бред и гладил меня по голове, и боль уходила, уходило беспокойство, и занимался рассвет. Вышедшая из дома женщина посмотрела на меня неодобрительно и подала Назарянину молока. С запоздалым раскаяньем я понял, что не дал спать ему своей истерикой целую ночь. Я поспешно ушел со двора, а женщина за моей спиной сказала, что во мне бес. Наверное, она была права, эта женщина, во мне действительно сидел бес, не дающий уснуть и мучающий кошмарами…"
"…забыл и перестал им откликаться. Видения обижались, но Назарянин смотрел в мою сторону, и какое-то наитие несло меня вперед. Я был уже достаточно силен, но выглядел по-прежнему жалко, и бородатый Кифа поручил мне ящик с подаянием. Иоанн опять был недоволен чем-то, подтрунивал и называл меня вором. "Берешь ведь из ящика? Знаю, берешь. Покупаешь на три монеты рыбы, а четвертую в тряпки заматываешь" А в городе было пыльно и душно, раскаленный камень жег подошвы даже сквозь толстые греческие сандалии, и лихорадка уже прошла. Назарянин учил в желтоватом здании с колоннами, я хотел послушать, но хозяйственный Нафанаил утащил меня покупать какие-то большие зеленые листья и приятно пахнущую жидкость в высоких филигранных сосудах. Он бешено торговался с замотанными по глаза визгливыми тетками и веселыми бородатыми мужиками, кричал гортанно, махал руками, мужики пучили глаза, пели неразборчиво, тетки причитали, стоял гам и шум, и солнце в самом зените плавило раскаленный воздух над базарной площадью, и кричали какие-то суматошные птицы, связанные за лапки, и сверкающий занесенный нож над тощей куриной шеей, резальщик поет что-то, и жутко стекает по слипшимся перьям, падает и впитывается в песок кровь… Господи, это кровь, это песок, это снег - мокрый, липкий на замусоренном асфальте…"
«Без сомнения нет веры. Без страха нет мужества». Книга открывает историю нового покорения пространства. Завоевание Космоса начинается внутри каждого из нас.
В психбольницу одного из городов попадает молодая пациентка, которая тут же заинтересовывает разочаровавшегося в жизни психиатра. Девушка пытается убедить его в том, что то, что она видела — настоящая правда, и даже приводит доказательства. Однако мужчина находится в сомнениях и пытается самостоятельно выяснить это. Но сможет ли он узнать, что же видела на самом деле его пациентка: галлюцинации или нечто, казалось бы, нереальное?
Книга Андрея Наугольного включает в себя прозу, стихи, эссе — как опубликованные при жизни автора, так и неизданные. Не претендуя на полноту охвата творческого наследия автора, книга, тем не менее, позволяет в полной мере оценить силу дарования поэта, прозаика, мыслителя, критика, нашего друга и собеседника — Андрея Наугольного. Книга издана при поддержке ВО Союза российских писателей. Благодарим за помощь А. Дудкина, Н. Писарчик, Г. Щекину. В книге использованы фото из архива Л. Новолодской.
Небольшая фантастическая повесь. Дневнеки, интервью, воспоминания людей, ставших свидетелями и участниками событий, произошедших в небольшом научном городке, после того, как некоторые жители стали обладателями экстрасенсорных способностей.
Сказки, легенды и рассказы по мотивам онлайн-игры. Вообще, друзья говорят, что стихи у меня получаются гораздо лучше. Но я всё-таки решилась собрать все мои сочинения в одну книгу и опубликовать.
В повести «На колесах» рассказывается об авторемонтниках, герой ее молодой директор автоцентра Никифоров, чей образ дал автору возможность показать современного руководителя.