Евангелие от Иисуса: Сарамаго в стане еретиков - [3]

Семья Иосифа осиротела. После того как вместе с матерью юный Иисус побывал у креста с распятым отцом, его начал тревожить тот же кошмар. История его сознательной души начинается с этого кошмара, с ощущения ответственности за безвинно убитых, которое внесло в нее “черный свет” — пожалуй, главный символ Сарамаго. “Черный свет” упоминается в книге всего один раз, причем не применительно к Иисусу, но это действительно несущий символ книги, который указывает на туманность всей евангельской реальности. Ее туманность состоит не в том, что не существует полной исторической объективности в оценке ее событий, а в том, что даже Бог, прорвавшись в человеческую реальность, не имеет однозначного статуса перед лицом человека. “Все, сказанное в одном смысле, может быть понято и в другом”, — говорит Дьявол. Что значит черный свет для Иисуса? Для него он означает начало внутренней разорванности. Едва вступив в пору зрелости, он осознал, что ответствен больше чем просто за себя самого, но не в смысле собственного альтруизма, а в смысле исключенности из ряда тех, кто несет на суд Божий лишь свои деяния. Иисус унаследовал от отца бессознательную биографию его души, но был вынужден продлить ее уже в сознании, где трагичность многократно усилена живым восприятием жизни, жаждущим ясности и моральности.

Его душа лишена покоя, поэтому он принимает решение покинуть родной дом. Мать, не понимающая скрытых сил, влекущих его от дома, не в силах его остановить, но смотрит на него осуждающе, глазами все той же иудейской морали. Иисус отправляется в странствие, оставив мать одну вместе с младшими детьми. Это странствие не в поисках Бога, а в поисках личного освобождающего знания, не претендующего на последующую ретрансляцию в виде истины. Ставя свой покой выше страданий матери, он отправляется в путь со словами “не знаю”, надеясь, что однажды сможет найти другие слова. Он находит ту пещеру, где родился, и встречает странного Пастыря. Громадный Пастырь воплощает один из блуждающих ликов самого Дьявола, и читателю быстро становится понятно, что и нищий, явившийся Марии, и ангел, и этот Пастырь, да и сам Дьявол, пока еще не раскрывший себя, — все это одна и та же светоносная сущность, которая всегда отвечает человеку с такой слепящей прямолинейностью, что ее слова становится невозможно отличить от правды.

 

Иисус решает стать помощником Пастыря и четыре года проводит с ним, учась его ремеслу. В сущности, такая жизнь ему нравится. И в то же время он борется с желанием покинуть Пастыря, поскольку странность его поведения и слов бросает вызов его ортодоксальным убеждениям. Кроме тех представлений, которые он получил в синагоге, и собственных нетвердых прозрений, у Иисуса нет никакой наличности, которую он мог бы предъявить миру. По некоторым вопросам он пытается спорить с Пастырем, но аргументация того такова, что поистине нужно создать христианство, чтобы встать на позицию этого жалкого послушника, пытающегося противостоять Дьяволу какими-то сухими идеалами. Пастырь направляет Иисуса к позитивному знанию, хотя в то же время единственное, насчет чего он не обманывает его, — это его могущество. Уже при знакомстве он говорит об отсутствии у него собственного имени, чем указывает на свою неподвластность человеку. Мотив сокрытия, обмана, недоговаривания Пастырь будет демонстрировать многократно, пока Бог окончательно не закрепит за ним и за собой право на это. Иисус спросит: “То есть я был обманут вами обоими?” — и Бог ответит: “Да, как и каждый человек на свете”. Но, несмотря на такую двуличность, Пастырь хочет передать молодому Иисусу вполне конкретное знание. Его смысл состоит в осознании своего долга. У Сарамаго долг имеет антибожественное назначение, он ведет к экзистенциальной секуляризации человека. Он состоит в том, чтобы лишить Бога права вершить жизнь. Дьявол не столько перетягивает человека на свою сторону, сколько склоняет его к автономии (“пусть огонь, упавший с неба, сам себя пожрет”). Он даже не требует от Иисуса проклятий в адрес Бога, он лишь охраняет жизнь, а собственное вторжение в нее выставляет в виде пролога к идее справедливости. К этому ведет его космология, которую он раскрывает Иисусу, проводя аналогию между людьми и овечьим стадом. Когда человеческое стадо некогда появилось на земле, появился и некто, кто стал его пасти. Но тот, кто пасет — это не хозяин, а закон, который защищает стадо от всех напастей, кроме старости, разрешает эвтаназию там, где она необходима, и оберегает разумность, удерживая ее от рабства мифов и религий (“у меня, как и у овец моих, бога нет”).

Дьявол вводит Иисуса в заблуждение относительно сферы своих познаний, однако дает понять, что знает главное — парадоксальность Бога, который бесконечно далек от всеблагости: “тебе скажу честно, что не хотел бы оказаться в шкуре того, кто одной рукой направляет руку убийцы с ножом, а другой — подставляет ему глотку жертвы”. Иисус еще не понимает, что это та самая мудрость, к которой он стремится. Он не может понять этого потому, что у него еще нет собственного опыта общения с Богом. Поэтому единственная возможная для него реакция — это обвинить в богохульстве сказавшего такие слова. Но у Сарамаго Дьявол — это единственный источник знания. Дьявольская ложь хитра и коварна, но в отличие от лжи неразумного Бога, человеку, окутанному ей, достаточно собственных сил, чтобы отыскать верный путь. Противостоять Дьяволу легче, чем ветхозаветному Богу, поскольку намерения первого всегда относительно ясны. В итоге Иисус приходит к Дьяволу за знанием, и он его получает.