Евангелие от Афрания - [53]

Сунув под нос начальнику караула – молоденькому, только что из училища, армейскому центуриону – свой золотой жетон с летучей мышью и ликторским топориком, я приказал сдвинуть камень, закрывающий вход в гробницу. И когда появившийся из склепа спецназовец выволок наружу пустые погребальные одеяния, я, глядя сквозь помертвевшего от ужаса и изумления парня, процедил: «Ну и как вы все это объясните, центурион?» И тут же, оборвав его жалобный лепет, рявкнул: «Ты соображаешь, чего натворил, недоумок?! Ведь это же международный скандал! Под трибунал пойдешь – это уж как пить дать, и моли Юпитера, чтобы тебе отделаться штрафной ротой!»

А когда почувствовал, что тот уже дозрел, и явно прикидывает – не следует ли ему заколоться прямо сейчас, не отходя от кассы, то несколько ослабил хватку и начал инструктаж: «Отправляйся в Синедрион, да поживее. Распишешь им там все, да в подробностях, как только что мне собирался: и как вы опечатывали (вместе с ними, между прочим!), и как вы тут бдели, глаз не смыкая, и что ты ума не приложишь, куда это тело подевалось – ну прямо как испарилось! Пускай они с тобой вместе голову поломают. Если сумеешь их убедить, что без чудес тут не обошлось (чем черт не шутит, евреи – народ суеверный), – твое счастье. Давай, давай, центурион, вперед – и с песней! Нам теперь всем надолго дел хватит – эту твою кашу расхлебывать…».

Да уж, предмет для размышлений у первосвященников теперь – серьезнее не придумаешь. Главное, парень в таком состоянии, что сразу будет видно – не врет; чтобы так играть панику, надо быть профессиональным актером, а не младшим офицером дальнего гарнизона, и первосвященники не смогут этого не почувствовать. Трудно предугадать, какую версию Синедрион выскажет официально и какие признания он сейчас выудит из бедняги-центуриона; для себя, однако, большинство из его членов наверняка решит, что тут и вправду имело место Чудо, а это хотя бы на время приведет их в состояние паралича.

Центурион тем временем понуро построил свой взвод, дал было команду «Вперед – шагом марш!», но вдруг замешкался; как я полагаю, не должен ли он все-таки оставить здесь караул до окончания назначенного срока? Тут уж я не выдержал, и заорал на него, пнув ногою валявшееся перед склепом погребальное одеяние: «Ты чего тут охранять собрался, Аргус недоделанный? Это тряпье, что ли?» Мало-помалу нервное напряжение последних суток начинало сказываться и на мне; а сорвался я потому, что этим ребятам давно уже пора было отсюда выметаться: на сцене с минуту на минуту должно было начаться второе действие, а его персонажам встречаться с легионерами было совершенно ни к чему.

В общем, едва мы успели разместить вокруг гробницы «ангелов в белоснежных одеяниях», как появились женщины-спутницы Иешуа. Ну, здесь все получилось как нельзя лучше: женщины немедля попадали ниц, а «ангелы», патетически возвестив им о воскресении Учителя, перешли к практическим инструкциям: «Идите, скажите ученикам и Петру, что Он предваряет вас в Галилее». Во-первых, мы с Фабрицием единодушно решили, что лидером секты отныне надлежит быть Петру – остальные на эту роль явно не тянут. Во-вторых, надо было эвакуировать учеников из Иерусалима, и притом немедленно. В создавшейся ситуации наиболее логичный для первосвященников ход – схватить нескольких учеников, подвергнуть их допросу третьей степени, получить признание в том, что тело Учителя было ими украдено и затем уничтожено, после чего немедля их ликвидировать, спрятав концы в воду. Я бы, во всяком случае, действовал именно так.

Потом у склепа появилась Мария, что из Магдалы, в сопровождении неразлучной пары – Иоанна с Петром, и нашим оперативникам пришлось срочно попрятаться: показываться на глаза мужчинам «ангелам» было, естественно, запрещено. Но затем – о удача! – Мария осталась перед гробницей в полном одиночестве; вот теперь нам настала пора ходить с козыря и опробовать на ней нашу ключевую разработку. В любом случае, испытание это лучше проводить именно сейчас. И если выяснится, что наш имитатор не в состоянии ввести в заблуждение даже одинокую, потрясенную горем любящую женщину, – значит он вообще ни на что не годен, и надо немедля выдумывать что-то иное. Сам же «первый блин» мы в случае неудачи наверняка сможем списать на галлюцинации Марии.

Надо сказать, что когда Фабриций вчера вечером впервые увидал нашего «Назареянина», он только крякнул, почесав затылок, и как-то обреченно спросил: «А ничего получше не нашли?»; я лишь руками развел. Конечно, наш эксперт по изменению внешности поработал в ту ночь на совесть, однако конечное его заключение не радовало: демонстрировать имитатора можно лишь в условиях плохой видимости (туман, сумерки, искусственное освещение) – иначе он ни за что не ручается. Именно в предрассветных сумерках и совершил свой первый выход на сцену наш солист. Дебют был, честно говоря, так себе, на «троечку»: Мария сперва решила, что видит перед собой местного садовника, и лишь разъяснения «белоснежных ангелов» убедили ее в том, что перед ней воскресший Учитель. Как бы то ни было, положительный результат был достигнут, и теперь предстояло думать, как его закрепить.