Ева - [11]

Адмирал сделал вид, что вспоминает. Свет в гостиной падал так, что глаза – вставной и настоящий – казались разного цвета.

– По нашим делам?

– Да. – Фалько с сомнением покосился на Ферриоля, но адмирал кивнул, разрешая говорить. – По делу Коллинза.

– А-а, помню-помню.

Помнил и Фалько. Поезд из Сеуты в Тетуан, одиннадцать дней томительной скуки, когда он валялся на кровати в отеле «Регина», ожидая приказ отправляться в Танжер и ликвидировать там британского инженера, затеявшего двойную игру. И продававшего республиканские военные секреты нацистской Германии. Дело, впрочем, решилось благополучно для всех, кроме инженера.

– А раньше бывал? – допытывался адмирал.

– Бывал. Несколько раз.

– Город хорошо знаешь?

– Прилично.

– Связи остались?

– По всей видимости…

– А поточней?

– Не могу, господин адмирал. При всем моем… Это мои контакты и это – хорошие контакты.

Адмирал снова взял трубку, достал из кармана коробок, откинулся на спинку, чиркнул спичкой и поднес огонек к чашечке. Все эти действия призваны были скрыть, что он доволен ответом. Потом, выпустив несколько клубов дыма, взглянул на Томаса Ферриоля, как бы предоставляя слово ему. Финансист во все время этого диалога сидел молча и неподвижно и не сводил глаз с Фалько, которому стало не по себе от такого пристального взгляда. Взгляда рыбы в аквариуме. Точнее – акулы.

– Вам известна история с золотом из Банка Испании?

Фалько удивленно заморгал. Это был неожиданный вопрос.

– Известно то же, что и всем.

– А что известно всем?

– Что республиканское правительство в конце прошлого года отправило в Россию свой золотой запас, чтобы он, во-первых, не попал в руки франкистов, если Мадрид сдадут, а во-вторых, в обеспечение военных поставок. По крайней мере, так говорили.

– Верно говорили.

Фалько чуть скривился:

– Я рад за русских.

Ему не понравилось, как сухо и безразлично собеседник воспринял эту реплику. Зато адмирал метнул в него убийственный взгляд:

– Нам плевать, что тебя тут радует или печалит! Понял?

Трубка яростно пыхнула дымом.

– Изволь извиниться!

– Виноват. Прошу извинить.

За стеклами очков Ферриоля сверкнула искорка – диалог явно позабавил его. Фалько обратил внимание, какие у него тонкие и бледные губы. Будь он женщиной, подумалось ему, я бы с такой целоваться не стал.

– Золото несколькими партиями в строжайшей тайне под сильной охраной отправляли с начала сентября. Небольшую часть доставили самолетом во французские банки… А почти все остальное – десять тысяч ящиков с золотом в слитках и в старинных монетах – сложили в пороховых складах в Альгамеке, под Картахеной, а там перегрузили на русские корабли, отплывшие в Черное море.

Фалько с видом первого ученика поднял руку:

– Можно спросить?

– Разумеется, можно, – отозвался Ферриоль.

– Только по делу! – добавил адмирал.

– О каком количестве золота мы говорим?

Ферриоль увлеченно рассматривал свои ногти.

– По нашим подсчетам, от шестисот до семисот тонн самое малое.

– И сколько же это потянет по нынешнему курсу?

– Больше двух миллиардов песет.

– Ого! – восхитился Фалько. – Сталину теперь будет на что водки себе купить.

Ферриоль обернулся к адмиралу, изобразив улыбку столь ледяную, что ее и улыбкой назвать было трудно:

– Он у вас всегда такой наглый?

– У него есть достоинства, уравновешивающие этот порок.

– Вы меня успокоили. И какие же?

Адмирал на миг задумался.

– Обаяние. Второе главное свойство его натуры.

– А первое какое?

– Верность.

– Кому?

– Самому себе. И мне.

– Именно в таком порядке?

– В таком… Но обе уживаются в нем мирно.

Пауза. Облачко дыма и негромкое причмокивание адмирала, посасывающего трубку. Казалось, что Ферриоль молча сопоставляет верность, дерзость и действенность, но по его бесстрастному лицу не угадать было, к какому выводу он придет.

– Вернемся к золоту, – предложил адмирал.

– Не все золото пошло в Россию, – сказал финансист, снова обращаясь к Фалько. – Нам известно, что пятая часть отправлена в Марсель, где ляжет на счета как Республики, так и частных лиц. В частности – министра финансов Негрина и некоего Прието, который приходится сыном главе морского ведомства… Как видите, кое-кто подстелил себе соломки на тот случай, если все рухнет.

– «Если есть икорка – не черства и корка», – с безразличным видом заметил Фалько.

– И даже после этого, – продолжал Ферриоль, – в Альгамеке остается весьма порядочный куш. По самым скромным подсчетам – тонн тридцать. Недурно.

Фалько достал из внутреннего кармана вечное перо «Шиффер» в яшмовом корпусе. Отвинтил колпачок и быстро произвел подсчет на лежавшем перед ним листке.

– Сто миллионов, – объявил он.

– Да, в песетах, – подтвердил финансист. – Или около четырех миллионов фунтов стерлингов.

– Немало. И до сих пор лежат в Альгамеке?

– Нет.

Опять повисла пауза. На этот раз Ферриоль взглянул на адмирала.

– Десять дней назад, – сказал тот, – ночью, соблюдая все меры секретности, эти последние ящики погрузили на борт торгового судна.

– Русского? – поинтересовался Фалько.

– Испанского.

– А позволено ли будет узнать, что это за судно?

– «Маунт-Касл», – правый глаз заискрился насмешкой. – Тебе это о чем-нибудь говорит?

Фалько вспомнил симпатические чернила на проспекте «Норддейчер Ллойд, Бремен». Зарезанного им человека и сброшенного с балюстрады португальца. Мир тесен, подумалось ему.