Этюды в багровых тонах: катастрофы и люди - [22]

Странное и жуткое установилось равновесие: Джанибек со своим наполовину поредевшим воинством не мог войти в Каффу, но и защитники города, которых становилось все меньше, не могли отогнать неприятеля. Чума косила всех без разбора, грозя остаться победительницей в этом противостоянии.

^{Врач в специальном одеянии, которое должно было уберечь его от чумы}

И сказал Джанибек:

— Пусть заморские купцы уплывают на своих кораблях. Только прежде пусть принесут мне за это богатые дары.

Купцы не заставили себя уговаривать. Бросив на произвол судьбы жителей Каффы и откупившись от хана, они распустили паруса и вышли в море.

Часть кораблей направилась в порты Африки, большая часть — к Сицилии, Сардинии, Корсике. Через несколько месяцев чума уже собирала свой «урожай» вдоль всего Средиземноморского побережья.

В Антиохии вымерла треть населения. Долины между Иерусалимом и Дамаском почти полностью обезлюдели. В Багдаде, когда землекопы перестали успевать рыть могилы, трупами набили харчевни и чайханы, после чего их стали складывать прямо на рыночных площадях. В Газзе только за один апрельский день 1348 года умерло более 22 тысяч человек.

Люди бежали из проклятых городов, но, куда бы они ни отправлялись, всюду за ними следовала чума. В мае 1348 года в Египте ежедневно умирало до 20 тысяч человек! Мертвецов сбрасывали в братские могилы, некоторые из них вмещали до 400 трупов… В Александрии вначале каждый день погибали 100 человек, потом 200 и так — до 700. В Каире за две недели декабря 1348 года погибла половина гарнизона, обыкновенных же горожан вообще никто не считал. Известно только, что в январе 1349 года к главной мечети Каира за два дня было принесено 13 800 мертвецов.

Затем чума устремилась к побережью Атлантики — и давай куражиться! В городе Сале в живых осталась только семья некоего Ибн Абу Мадийяна. Этот мусульманин не стал вверять себя всецело воле Аллаха, а замуровался с домочадцами в своем доме и отказывался кому-либо открывать дверь. Потому и уцелел…

Опустели прежде шумные африканские порты. Немногие корабли отваживались заходить в них — и то лишь по необходимости: спасаясь от непогоды или надеясь пополнить запасы пресной воды. Но вид городов, якорным канатам в трюмы их судов забирались крысы, шкуры которых кишмя кишели чумными блохами.

^{Если в доме кто-то заболевал — это был приговор всем. Старинная гравюра}

В марте 1348 года болезнь появилась в Марселе. Чума захватывала Францию в клещи, ведь в Италии она уже пировала вовсю.

Те купеческие корабли, что вернулись из Каффы на родину, принесли чуму в Геную, Мессину и Венецию. Жители в панике покидали родные места, но они же несли чуму дальше. И если Миланское герцогство Бог миловал, то в Тоскане умер каждый второй, а в 90-тысячной Флоренции — двое из трех.

И написал великий Джованни Боккаччо в своем «Декамероне»:

«Как много храбрых мужчин и красивых женщин… сидело утром за трапезой вместе со своими семьями, товарищами и друзьями, а когда наступил вечер, они уже ужинали со своими праотцами на том свете!»

Прекрасная Флоренция умирала вместе со своими жителями. Люди падали прямо на улицах, камни которых, казалось, были скользкими от гноя и воздухом которых невозможно было дышать, до того он был насыщен миазмами раздувшихся трупов. Из открытых домов неслись стоны умирающих, и только могильщики-беккини в холщовых балахонах входили в эти здания. Их вели алчность и надежда. Алчность — потому что беккини получали часть имущества умерших и вознаграждение от их родственников. Надежда — потому что большинство чумных могильщиков были набраны из убийц, приговоренных к смерти; от государства им была обещана свобода, от церкви — отпущение всех грехов.

В Сиене городские власти распорядились закрыть городские ворота, дабы ни один больной не мог попасть в город. Но крысам неведомы светские запреты, равно как безразличны церковные проклятия, и через несколько дней среди жителей Сиены начался мор. И открылись ворота, потому что умерли все стражники до единого, и все судьи, и все палачи, и почти все строители величайшего кафедрального собора, который и поныне стоит недостроенный…

В Парме горевал поэт Петрарка: во время эпидемии он потерял свою возлюбленную Лауру. Потом в течение трех дней умерло все семейство его покровителя Джованни ди Колонна. И о брате своем, Герадо, печалился поэт. Жив ли брат в своем монастыре? Сколько их стоят пустыми!

Герадо, монах из Монтре, что неподалеку от Марселя, остался жив. За месяц он похоронил всю монастырскую братию и остался в монастыре вдвоем с приблудной собакой.

В самом Марселе чума за несколько месяцев прибрала 56 тысяч человек, среди них несколько тысяч монахов-францисканцев, особенно почитавших этот город. Всего же во Франции за 1348 год умерло 125 тысяч членов этого монашеского ордена.

В Авиньоне, где 7 тысяч домов стояли пустыми, так как их обитатели волею чумы покинули этот мир, местные кюре додумались до того, что освятили воды Роны и распорядились сбрасывать в нее трупы умерших.

И сказали кюре — перепуганные, однако довольные собой:

— Священные воды эти, подобно водам реки Иордан, омоют тела умерших, дабы могли они попасть прямо на небеса.