Этюды. Эскизы. Рефлексии - [4]

Но молнии взрываются капризно.

В июле грозы нудны, как совет

быть к пакостям Фортуны благосклонным.

Ниспосланный пророк отверг Завет,

чтоб жизнь создать вновь идолопоклонной.

ЭТЮД ПРО ПОТОП

Не смеет быть смышленое дитя

послушным в дни Вселенского Потопа,

когда подружка-смерть, как бы шутя,

по сторонам посматривает в оба.

Ей предстоит для свиты отобрать людей,

которым розданы уже предупрежденья:

то скрипнет дверь, то сон обнимет день,

то слово затруднит свое рожденье.

И по дождям избранники прочтут,

кто канет первым в таинстве Потопа.

Останутся тела хранить мечту,

не обратиться в духов безвозвратно чтобы.

ЭТЮД ПРО ЛЕТНИЙ СПЛИН

Не совсем удобно на матрасе

на полу лежу, как старый вождь.

Вечер бестолков и безобразен.

За окном скулит насильник-дождь.

Пистолет бы! Пристрелил бы муху,

что упорно стену бороздит.

Лебенсраум соратница по духу

завоевывает твердо, как бандит.

Мне не жалко: воздух вещь шальная.

Этим вечером я добрый и шутник.

За окном насильник-дождь, стеная,

льет июню сок за воротник.

Плачьте, плачьте — и дома, и лужи!

В катакомбах города — потоп.

Старый пес поджал больные уши

и в подъезде прячется с котом.

Путнику в лесу сейчас не сладко.

У холодных лет финал спесив…

Вот и стих, как новая заплатка

на рубахе дня — пуст и красив…

ЭТЮД О НИЩЕТЕ

Сержант Степанов мучим нищетой

за отданную честь не по ранжиру.

Он мудро утешал себя тщетой

соблазна: на миру и смерть угодна миру.

Но смерть мгновенна — потому красна.

Мучения — жестоки и обильны.

Сержант Стапанов голодал без сна,

мечтая о спасении могильном.

Бог милостив: раскаянье приняв,

он честь сержанта возвратил сторицей.

Но нищета теперь Степанову родня

навеки, аки око и зеница.

ЭТЮД ЦИНИЧНЫЙ

Над нами ангел пролетел

и вниз метнул гранату.

Он так устал от тем и тел:

нам вечно что-то надо!

Лети, лечи, твори, спаси…

Устал работать в радость.

Он хлопнул дверцею такси

и съехал в царство ада.

Там тот же беспокойный люд,

но веселей заботы.

У ангелов наемный труд —

согласно пункту КЗоТа.

Он посетит любую плоть —

хоть тайно, а хоть явно.

Плати-приказывай, Господь!

Плати-командуй, Дьявол!

ЭТЮД ПРО БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Подойди-ка поближе, мальчик…

На камине очки — подай!

Твои мысли просты и алчны,

будем думать, не навсегда.

Ты успел разучить молитвы?!

Но к чему тебе трепет жертв?!

Дух мятежный твой жаждет битвы,

пока страх перед Богом мертв.

Так ступай — я тебе не нужен.

Буйство — это микроб в крови.

Ты намеренно горд? Тем хуже.

Сам себя и благослови…

ЭТЮД ПРО СТРЕКОЗУ И МУРАВЬЯ

— Подите прочь, сестрица Сима! —

кричал Аркадий сгоряча,

когда она его просила

подать ей тысяч пять на чай.

Аркадий миллионы прятал

в носке в диване меж пружин.

И жил толково и опрятно.

Он правильно и трезво жил.

Его сестра была распутна —

любила платья и мужчин.

Ей угодить бывало трудно:

причудам было сто причин.

Педант Аркадий удивлялся:

как можно столько пропивать?!

Но снова с грустью наливал сам,

лишь Сима станет тосковать.

Тоска ж не ходит одиноко…

От СПИДа Сима умерла.

Аркадия убило током.

Диван соседка забрала,

чтоб ей хоть изредка да вспомнить

Аркадия с сестру его.

— Подите прочь! — кричал он скромно,

и не давал ей ничего.

А зря…

ЭТЮД ПОХМЕЛЬНЫЙ

В деревне Бодуны с утра шумит камыш,

колхозников сзывая на работу.

И новый день крадется, словно мышь

к запретному кусочку бутерброда.

И пиво прошлогоднее горчит,

пока косилки подпирают небо.

Вчера в ломбард заложены ключи

от склада водки, огурцов и хлеба.

И, мудрствуя, бредут на сеновал

доярки в красных юбках и рубахах.

Им надо обсудить, кто где заночевал,

что пил, что говорил, как трахал.

ЭТЮД ПОЭТИЧЕСКИЙ

Благоговейно, без цинизма

Лаврентий Палыч стих писал.

Он много пил от пессимизма,

бывало мимо урны ссал.

Он был поэт — творец иллюзий

и архитектор государств.

А ночи проводил у Люси,

где отдыхал от всех мытарств.

На коврике возле кушетки

он видел сны про октябрят,

которые из-за решетки

творцов судеб благодарят:

— Спасибо, дядя, ведь недаром

нас грудью кормят скипидаром…

Лаврентий Палыч рифмовал:

подвал — подлец — лесоповал…

Покоя жаждет всяк пиит

среди рутины делоблудья.

Пока страна спокойно спит,

не спят творцы стихов и судеб.

ЭТЮД ПРО ЗНАНИЕ ИМЕН

Когда я назову своими именами

чужих поступков суетную блажь,

незримый ангел прилетит за нами,

чтобы заметить скромный подвиг наш.

И записать в Анналы: «Суть поступка

была сокрыта звуковой каймой…»

Но знание имен — такая штука,

что их не называть — вот подвиг мой!

ЭТЮД ПРО ИЦХАКА

Дайте сикеру погибающему, и вино огорченному душой…

Притчи, 31—7

Ицхак, упрямый старикан,

тряс бородой седой

и наливал вино в стакан,

как дар земли святой.

И пил, откинув пейс со лба.

И, захмелев, орал,

что, мол, еврейская судьба

была на смех курам.

Его науськивал Господь

писать стихи тайком.

И он писал, но тешил плоть

водой и молоком.

Рождался стих коряв и вял.

И Бог все хмурил бровь:

— Ицхак, на что ты променял

мою к тебе любовь?..

В страдании еврей познал

пророчество одно.

Вот так Ицхак поэтом стал.

Теперь он пьет вино.

ЭТЮД про ПОЭТа

Слова надменны, как путаны,

попавшие случайно в хлев.

Алло, денщик! Подай стаканы,

порежь селедку, лук и хлеб.

Увы, я слушал рифмоблюйство

поэта щуплых берегов.

Мадам, вы лучше пыл свой

храните для врагов.

Поэт в вираж вошел — и вышел,

плечом за стойку зацепив.

Денщик, подайте мои лыжи: