Этюд в черных тонах - [96]
От его веселья не осталось и следа, я поспешила подбодрить его улыбкой.
— Ничего страшного. У меня было достаточно времени… чтобы с этим свыкнуться… — солгала я.
Дойл моментально ссутулился, плечи его обвисли. Он взял меня за руку:
— Боже мой, боже мой… Простите…
У меня защемило сердце, — оказывается, есть кто-то, кто-то, человеческое существо, которое по-настоящему мне сочувствует и не стремится от меня избавиться ни сегодня, ни завтра… и я не устояла на ногах. Меня подхватили крепкие руки Дойла.
— Мисс Мак-Кари… Энн… Боже мой, как это печально…
— Теперь… теперь я могу больше не переживать из-за него, — шептала я в его объятиях. — Он… он лгал мне. Он говорил, что до сих пор ходит в море, а сам уже много лет сидел без работы… Вот почему он не хотел, чтобы я уезжала из Лондона… Там он перебивался на те деньги, которые давала я. Я была ему нужна только из-за денег… И я смогла бы ему все это простить!.. — Мой голос дрожал, я стыдилась собственного плача и от этого рыдала еще безутешней (и безобразней). — Но только не преступления! Сколько бы ненависти он в себе ни носил… Ненависти к жизни… и ко мне!
— Ах, мисс Мак-Кари… — Славный доктор утешал меня, крепче прижимая к себе.
— За то, что он сделал с Дэнни Уотерсом, гореть ему в преисподней! — выкрикнула я и наконец-то смогла отдаться ярости, а это чудесное средство, осушающее любые слезы. Уж поверьте.
— Вашей ответственности тут нет, — мягко произнес мистер Икс.
От этих слов я вновь разревелась, теперь уже вне объятий Дойла.
— Я в ответе за то, что не слушала вас! Вы меня предупреждали, вы советовали быть с ним осторожной! — Я снова пылала осушающим огнем ярости. — Да и вообще… Какое вам дело до моей ответственности?!
Я затряслась, рыдая без слез. Но теперь я оплакивала не свою жизнь с Робертом, а невероятную холодность человека, которого считала таким особенным, таким возвышенным, а сейчас эта вера превратилась в смертельную рану. Мой зажмуренный глаз. Моя «прекрасная и отважная». Дура! Попалась в сети сумасшедшего после того, как отдала себя в пользование другому! В этом вся я.
Дойл положил мне руку на плечо и заговорил, как Господь из небесной выси:
— Я узнал сегодня утром от одного пациента; он упомянул, что убийца — моряк, а я даже не подумал… Какой же я болван! — (Теперь уже я утешала доктора, мне было горько видеть, как увяла его юная радость: такое поражение в самый миг победы!) — Этот бездушный человек… Он все время вас обманывал… И вам было очень страшно узнать всю правду…
— Каждый из нас влачит свой собственный страх, — высказался мистер Икс.
Дойл помолчал, а потом взглянул на меня, определенно давая понять: «Гениальная и загадочная личность».
— Ну что же, я вижу, нам сейчас не до шампанского, — вздохнул доктор, — но все-таки я рад. Потому что мы избавились от больного чудовища… Простите, что выражаюсь без экивоков, мисс Мак-Кари… — (Я молча дала ему понять, что любые его слова будут хороши.) — Этот человек определенно был сумасшедший. Для вас случившееся явилось облегчением, а для всего Портсмута — концом кошмара… К тому же если учесть, что сегодня тот самый день…
— Тот самый? — переспросила я.
— Сегодня ровно неделя со дня смерти Дэнни Уотерса, — вмешался в разговор мистер Икс.
Это напоминание меня потрясло. Отчасти я разделяла радость Дойла, но от тона мистера Икс у меня по спине пробежал холодок. В его голосе не было облегчения, только неумолимая констатация — он был как маятник, отмечающий роковое время.
— Да-да, я тоже об этом подумал, — признался молодой офтальмолог. — Поэтому я и считаю, что у нас есть повод для праздника… Быть может, ваши теории… наши теории о преступнике были неверны, однако… Только не обижайтесь, мой дорогой друг: Шерлок Холмс существует лишь в моем воображении. Мистер Икс, вы не присоединитесь к моему тосту?
— Дорогой доктор, я бы попросил его отложить.
— Почему?
— Потому что мы должны будем отпраздновать мою победу, но только позже. Я еще не победил.
— Клянусь вам, я ничего не понял.
— А тут и нечего понимать. Воспринимайте мои слова буквально.
Я слушала их разговор, а взгляд мой блуждал за окном. Вдалеке, за деревьями, волновалось море — темно-серое, недосягаемое. Я вспомнила, как Роберт кричал с этого самого пляжа. Вспомнила Роберта и его письма, записанные другими людьми. Но полицейский, который удостоил меня объяснением, говорил, что Роберт оставил «собственноручное» признание. Он никогда бы не сумел этого сделать, ведь ему пришлось бы изложить на бумаге такие запутанные обстоятельства. Совсем на него не похоже…
Я вздрогнула, как будто холодные волны прикасались ко мне через мой взгляд, точно призрак.
Осмелюсь ли я открыть эту подробность? Не покажется ли это попыткой in extremis[20] защитить добрую память убийцы, когда никто и ничто уже не в силах его защитить?
Но я подумала, что эти двое для меня — не случайные люди, поэтому решилась заговорить и уже открыла рот, когда в дверь снова постучали. Мистер Икс улыбнулся и как будто выпрямился в своем кресле:
— Вот она, если я не ошибаюсь!
— Кто? — с присущим ему простодушием изумился Дойл.
