Этюд в черных тонах - [33]

Я была почти благодарна этой нехватке слов, но пациент Дойла добавил недостающие:

— Доктор, я всего лишь повторил ваш собственный прием: вы исследовали мой покрасневший глаз с помощью этого инструмента, что позволило мне проделать то же самое с темнотой ваших зрачков. Имело место взаимное изучение, наподобие встречи двух искусных художников, стремящихся перенять друг у друга цвет и тональность; пока вы писали с меня, скажем так, «этюд в багровых тонах», я отвечал вам «этюдом в черных тонах».

— Чудесные изречения! Позвольте я их запишу! — Дойл выхватил записную книжку. От волнения он попытался записывать офтальмологическим аппаратом, но быстро понял свою ошибку и перешел на карандаш.

— Пожалуйста, доктор, забирайте их себе, а сейчас давайте же вернемся к нашему в высшей степени плодотворному спору… Вы как раз говорили, что читаете про убийства нищих в местных газетах.

— «Портсмут ай» и «Портсмут джорнал» следят за ними во все глаза.

— Кстати, о глазах, — робко вклинилась я. — Я принесла все необходимое…

Дойл окинул ночной столик таким взглядом, точно речь шла об археологических находках и точное назначение этих предметов ныне неизвестно.

— Ах да, я уже промыл левый глаз. Все в порядке, я расскажу вам позже. — И доктор вновь переключился на мистера Икс. — Конечно, после убийства Элмера Хатчинса я тоже понял, что мы имеем дело с особенным убийцей. Но вот орудие убийства, оставляемое рядом с телами, — это для меня новость. Об этом газеты не пишут.

— Не «рядом», доктор; позвольте мне уточнить: «поблизости».

Дойл покусал кончик карандаша и снова сел на стул.

— Не могли бы вы объяснить, чем это уточнение так важно?

Я наконец-то разобралась в происходящем. За секунду до того, как я вышла из комнаты, это были двое мужчин, которые только что познакомились. Через секунду после моего возвращения я увидела двух мужчин, объединенных общим делом.

А для мужского характера это всего важнее. У пишущей эти строки были случаи убедиться в своей правоте на примере мужчин разного склада и разного общественного положения: моего отца, моего брата, Роберта. В разговоре с женщиной мужчину может охватить пылкое воодушевление, но только с другими мужчинами они говорят о вещах, которые их по-настоящему воодушевляют. Я почувствовала себя листком бумаги под порывом сильного ветра. Нас в комнате больше было не трое: теперь здесь находились двое мужчин и я.

Когда я говорю об общем деле, я вовсе не имею в виду, что это были две одинаковые или, по крайней мере, сходные натуры. Нет, скорее противоположные. Это понимание приходило ко мне постепенно: мистер Икс уходил в себя, Дойл восторгался. Мистер Икс бережно хранил молчание, а Дойл заполнял его чем попало. В отличие от моего пансионера Дойл как будто имел представление обо всем, но если мистер Икс преуменьшал объем своих познаний, то молодому доктору они казались важнее того, что знал он сам; Дойл требовал все больше новой информации, чтобы чему-то научиться. И наконец, был еще юмор, который мистер Икс выделял исключительно в форме горькой желчи, зато у Дойла это было веселое шампанское, искрящееся и пенное. Если мистер Икс — это драма с затяжными паузами, то доктора Дойла я бы сравнила с ярким музыкальным спектаклем.

При всех этих различиях, когда речь заходила о тайнах, они казались закадычными друзьями.

— Доктор, давайте на время оставим в стороне мотив преступления, будь то месть или же безумие; существенно, что он каждый раз совершает убийство при помощи нового ножа, который оставляет поблизости от трупа…

— Это может быть нечто вроде вызова, — предположил Дойл и махнул рукой, будто отбрасывая от себя какой-то предмет (но вовремя заметил, что держит в руке карандаш). — «Поймайте меня, если сможете» — как вам такая идея?

— Но почему он оставляет ножи поблизости от своих жертв, а не рядом с ними?

— Простите, я не совсем понимаю, в чем вы видите разницу.

— Всегда в нескольких шагах, а не рядом.

Доктор в раздумье пригладил ус:

— Он не хочет, чтобы оружие нашли, но и не хочет забирать его с собой…

— Но, дорогой доктор, если это так — отчего же он не прячет ножи? Он мог бы зарывать их в песок. Почему он оставляет их поблизости и на виду? Вот она, самая главная загадка!

— Вообще-то, есть и другие загадочные детали. Я и сам кое-что обнаружил.

Если бы кто-то пожелал изловить мистера Икс живьем, лучшего крючка было просто не найти. Мой пациент ерзал в кресле от предвкушения:

— Доктор, вы имеете в виду даты и раны?

— Даты?

— Семь дней между убийствами, три обширные раны, ни больше ни меньше.

— Совпадение?

— Совпадение, доктор, — это просто синоним для непонятой закономерности.

Раздавшийся в этот момент стук в дверь определенно являл собой какую-то непонятую закономерность: в проеме появилось пунцовое лицо робкого Джимми Пиггота, в руке он держал большой чемодан. Увидев у мистера Икс посетителя, юноша пришел в совершенный ужас и оглянулся, чтобы удостовериться, что никто за ним не наблюдает из коридора.

— Простите, мисс Мак-Кари… Это почта для мистера Икс.

Я прекрасно понимала, что это за «почта», и с заговорщицким видом молча приняла коробки «Мерривезера». Передача прошла гладко: Джимми пообещал вернуться за своим вознаграждением позже, чтобы нас не отвлекать, и удалился с опустевшим чемоданом. Я спрятала коробки в шкаф, а собеседники даже не прервали беседы.