Этот жестокий замысел - [92]

. И внезапно меня охватывает желание выпрыгнуть из машины и броситься к входной двери.

Никак не ожидала, что почувствую что-то подобное при виде него.

Когда я смотрю на окна дома, нет никакой волны ужаса или воспоминаний о пытках и ощущения запертости. Здесь Лаклан изменил мое лицо, но почему-то все, что я помню, – это счастье. Ясные дни и долгие ночи, проведенные за работой и кодированием. Я поворачиваюсь к Мато и встречаюсь с ним взглядом. В моих воспоминаниях есть и он, сидящий за столом и вращающий в воздухе модели белков.

– Вы… вы работали здесь вместе, – шепчу я. – Да?

Он паркует машину, а затем кивает:

– Да. Это был наш дом.

Наш дом. Слова крутятся в голове, вздымая волны в океане, который сдерживает стена внутри меня. Эти два маленьких слова вызвали настоящую бурю.

Здесь не тюрьма. А дом.

– Мы встречались в ВР, еще когда Цзюнь Бэй была в лаборатории, – говорит он. – Мы были просто детьми. Но она рассказала мне о «Проекте Заратустра», лишь когда мы встретились здесь. Она много лет знала, как сбежать из лаборатории, но оставалась там из-за остальных. И я понимал ее. У меня есть брат, и мы на многое готовы пойти ради друг друга.

Я смотрю на дом, а сердце все сильнее колотится в груди.

– Нас связала наша работа, – продолжает он. – И нам так хорошо было вместе. Она была такой необузданной и гениальной, и я вижу, как эта гениальность просыпается в тебе. Я знал, что ты вспомнишь все, если попадешь сюда.

Он распахивает дверь и выбирается на улицу. Я медленно вылезаю из джипа, и под ботинками раздается хруст камней. Когда я смотрю на дом, кажется, что кто-то вытягивает за ниточку мое прошлое. А само здание трещит по швам, переполненное воспоминаниями, которые только ждут, когда их выпустят на волю. Меня окутывает аромат жасмина, растущего на шпалере у крыльца, и шелест пальмовых листьев из сада.

Это дом, где перестала существовать Цзюнь Бэй и родилась я.

– Нужно, чтобы ты вспомнила свое прошлое, – говорит Мато. – Пришло время разрушить стены, Катарина. Тебе нужно вновь стать той, какой ты была. Это единственный способ спасти нас.

– О чем ты?

– Я разговаривал с Бринком, – объясняет он. – В «Картаксе» решили запустить протокол «Всемирного потопа». Спецназ зачистит самые крупные лагеря выживших и загонит в бункеры как можно больше людей. Они попытаются уничтожить голубей. Стаи распространились еще не так сильно, как им казалось. В «Картаксе» решили поднять все воздушные войска, чтобы выследить их. Возможно, потребуются годы, чтобы уничтожить их всех, но Бринк решил, что пришло время отчистить поверхность от всех возможных носителей вируса. Они хотят сохранить последнюю версию вакцины.

– Это безумие, – возмущаюсь я. – Это же птицы… даже войска «Картакса» не смогут уничтожить их всех. Голуби перелетают на большие расстояния. И они эволюционируют. Это не остановит вирус, погибнут миллионы людей. А мы все равно потеряем вакцину.

– Согласен, – говорит Мато. – Но в «Картаксе» ничего не хотят слышать. Ими движут инстинкты. Страх, ненависть и желание выжить любой ценой. Вот почему мне нужна твоя помощь, чтобы остановить их.

У меня перехватывает дыхание. Инстинкты. Он говорит о «Нулевом коде». Мато хочет сделать то, что все это время угрожал сделать Лаклан, – насильственно изменить сознание людей.

– Ты хочешь уничтожить гнев, – качая головой и отступая, выдыхаю я.

Мато поворачивается ко мне, и его маска блестит на солнце. Сейчас она совершенно прозрачная, и мне видно его темные ресницы и складку между бровями.

– Я помню, что ты даже слышать ничего не хочешь об этом, – говорит он. – И пыталась найти другой способ остановить «Картакс», но его нет. Лишившись гнева, люди в «Картаксе» поймут, что запуск протокола «Всемирного потопа» не улучшит ситуации. Поймут, что смогут выжить, только если начнут сотрудничать с людьми на поверхности. Поймут, что вирус нужно побеждать, а не прятаться от него.

Я отворачиваюсь и прижимаю руку к губам, терзаясь сомнениями. Мне никогда не нравился план Лаклана и не нравится до сих пор, но Мато прав – возможно, не существует другого способа остановить это. Бринк хочет убить всех нас, потому что боится потерять контроль. И идя на поводу своих низменных животных инстинктов, он собирается уничтожить весь мир.

– Я не смогу помочь, даже если захочу, – говорю я. – «Нулевой код» контролирует Лаклан, а я не знаю, где он.

– Нам не нужен Лаклан.

Что-то сжимается внутри от этих слов. Я поворачиваюсь к Мато:

– О ч-чем ты говоришь?

– Ты действительно веришь, что его написал Лаклан? – спрашивает он. – Все его исследования направлены на изучение клеток. У него никогда не было импланта, и он никогда не перестраивал свой разум. Да он все еще использует чертов скальпель. Чтобы использовать «Нулевой код», ему нужна не только твоя ДНК, Катарина.

Он подходит ближе, и я вдруг понимаю, что не могу вздохнуть. Океан с силой цунами обрушивается на стену в моем сознании.

Мато обхватывает руками мое лицо.

– Лаклан хочет, чтоб ты помогла ему с кодом, – шепчет он. – Потому что его написала именно ты.

Глава 31

Воздух застывает в легких. Я смотрю в глаза Мато сквозь стекло его маски кодировщика и чувствую, как стена внутри трещит.