Этот жестокий замысел - [39]

– О, Анна никого не любит, кроме Коула, – подходя к нему, говорит Леобен.

На столе возвышаются стопки сложенных брюк и футболок, большинство из которых черного и серого цвета в стиле «Картакса». Но некоторые очень странных цветов, и на них напечатаны различные узоры и животные.

– Они брат и сестра. Ты ведь помнишь?

Я перевожу взгляд на него:

– Серьезно? Ну, генетически?

– Да, – говорит Леобен, доставая футболки и бросая их на пол за спиной. – У них общий донор. Лаклан говорил, что это случайность – они создали тысячи эмбрионов из множества доноров, но выжили только мы.

– Кажется, я что-то такое припоминаю.

– Ну, именно ты это поняла. Ты собрала генкит из запчастей, хранившихся в подвале, и проводила на нас тесты. Думаю, ты жалела, что сказала им, потому что… ревновала к тому, насколько они близки. Коул всегда вставал на сторону Анны, и вы с ней очень сильно ругались.

– Видимо, с тех пор мало что изменилось, – бормочу я.

Леобен поднимает зеленую футболку с динозавром и натягивает ее поверх майки.

– Ей просто нужно время, чтобы прийти в себя.

– А остальные знают, кто их родители? – спрашиваю я. – Ну, биологические.

Леобен снимает футболку и примеряет… розовую с моржом.

– Вообще-то, я знаю. Я клон какого-то французского парня, у которого был иммунитет к куче вирусов. Он давно умер, и, думаю, в «Картаксе» не удержались и сделали его копию. Может, даже несколько.

– Ого, – выдыхаю я.

Я не удивлена, что в «Картаксе» создали клон человека, которого ученые посчитали интересным, но использовать чужие гены для создания ребенка незаконно. В первые годы после появления гентеха ходили ужасающие слухи о черном рынке, где можно было купить эмбриональных клонов или эмбрион ребенка от двух любых родителей на выбор. Не знаю, было ли такое на самом деле или их распускали протестующие против гентеха, но в «Картаксе» явно не заморачивались насчет нарушения этих законов.

– Это Дакс узнал для меня, – замерев с задумчивым взглядом, говорит он.

– Прости, что не попыталась забрать его с нами, – говорю я.

Он рассеянно качает головой:

– Нет, там ему будет лучше. Они смогут предоставить ему комфортные условия, пока мы не исправим вакцину. Я просто не могу смириться с тем, что я сейчас единственный человек на планете, у которого есть иммунитет, и при этом ничего не могу сделать, чтобы помочь ему. – Он смотрит на меня. – С такой скоростью ты отгрызешь себе руку.

Я опускаю глаза и понимаю, что прогрызла кожу на пальце до крови.

– Не хочешь немного поспать? – спрашивает Леобен, стаскивая с себя футболку с моржом. – И кстати, когда ты ела в последний раз?

Я пожимаю плечами:

– Я была занята. Много чего творится в последнее время.

– Да, много всего. – Он закатывает глаза. – Знаю, что ты отличаешься от Цзюнь Бэй, но все же в чем-то похожа на нее. Каждый раз, когда дела шли плохо, она грызла ногти и с головой погружалась в решение проблемы, борясь с какой-нибудь головоломкой в коде так, будто на кону стоял мир на земле.

– Ну, сейчас на кону действительно стоит мир на земле.

– Ты не поняла. Я пытаюсь сказать, что если ты не позаботишься о себе, то сломаешься, как бывало раньше. Только, вероятно, ты не станешь срываться на ком-то из нас, если это случится.

Я стискиваю одну из футболок в руках.

– Она делала тебе больно?

Он поднимает глаза:

– Мы все причиняем друг другу боль. Цзюнь Бэй защищала всех нас и чаще других отправлялась на тесты к Лаклану, но иногда все же срывалась. Она никогда не причиняла боль мне, но была слишком жестока с Анной, и пару раз я видел, как она набрасывалась на Коула.

У меня перехватывает дыхание от мысли, что она причиняла боль Коулу. Леобен тянется и берет меня за руку, а затем переворачивает ладонью вверх. Порезы в виде полумесяцев от ногтей уже зажили, но после них остались бледно-розовые линии и засохшая кровь.

– Знаю, ты переживаешь из-за того, что можешь стать такой, как она, – говорит он. – Но она бы так не сделала. Ты делаешь больно себе, когда теряешь контроль. Я заметил. Цзюнь Бэй тоже использовала для этого боль, но всегда обращала ее против кого-то другого.

Он сжимает мою ладонь и накрывает ее второй рукой.

– Я не виню тебя за то, что ты пытаешься это скрыть. Наверное, мне тоже хотелось быть кем-то другим. И, может, именно поэтому я так тяжело все это переживаю. Мне следовало бы попытаться облегчить тебе задачу, а не усложнять.

Он убирает руки, и меня тут же охватывает тоска по теплу его прикосновений.

– Означает ли это, что ты начнешь называть меня Кэт? – спрашиваю я.

Он ухмыляется:

– Не-а, черт возьми.

Я закатываю глаза и отхожу от стола с футболками.

– Кажется, я все-таки проголодалась.

– Еда должна быть дальше по коридору. Слева. Попробуй ризотто.

Я подхожу к двери и останавливаюсь:

– Спасибо, Ли.

Он подмигивает мне и принимается рыться в еще одной стопке футболок.

– Всегда пожалуйста, кальмар.

Я иду по коридору мимо двойных дверей, за которыми оказывается помещение, похожее на огромную кухню. На пути встречаются кладовки с оружием, спасательным снаряжением и даже с пузырьками нанолекарств. Заглянув в приоткрытую дверь, я вижу тускло освещенную коморку с каким-то техническим оборудованием – кучи планшетов, экранов и скрученных кабелей.