Этот жестокий замысел - [16]

А теперь я не была уверена, что смогу доверять самой себе, если окажусь рядом с ним с оружием в руке.

– Там Крик? – спрашивает Коул позади меня. Он забирает у меня винтовку и пытается пробраться в кабину, отчего «Комокс» стонет и раскачивается на расколотом дереве. – Какого черта он здесь делает?

– Не знаю, – говорит Леобен, опускаясь на место штурмана и хватаясь за второй штурвал.

Он надавливает на него, и двигатели «Комокса» со скрипом запускаются. Они звучат неправильно – их привычный устойчивый ритм сбился, и от нагрузки начинают дрожать стены.

– Эта штука не выдержит еще одной атаки. Нужно убираться отсюда, пока не появились солдаты «Картакса».

– Мы не возьмем его с собой! – рявкает Коул и хватается за воротник лабораторного халата Дакса.

– Коул, – предупреждающе говорит Леобен.

– Он явно не на нашей стороне, Ли, – возражает Коул. – Он же стрелял в нас.

Леобен тянется и хватает Коула за запястье.

– Дакс стрелял дротиками с транквилизаторами и не собирался нас убивать. Но он прилетел сюда не просто так, и, думаю, нам стоит узнать почему.

Я с сомнением перевожу взгляд с одного на другого и обратно. С одной стороны, я согласна с Коулом – Дакс взорвал джип Леобена и стрелял в нас. Он явно не планировал дружеский визит. Моим первым желанием было вытащить его из квадрокоптера и оставить на поляне, расщедрившись лишь на аптечку.

Но, с другой стороны, как только кошмарные воспоминания о Саннивейле угасают, меня охватывают другие чувства. Хоть и кажется, что с наших розыгрышей в хижине прошла вечность, я не могу не ощущать эхо той привязанности, смотря на него. В хаосе моего прошлого Дакс один из немногих, кого я помню совершенно ясно. Потому что эти воспоминания мои. Мы оба были тогда молоды и наивны, но он много значил для меня.

И, возможно, так будет всегда.

Я поворачиваюсь к Коулу:

– Думаю, мы должны выслушать его.

Коул разочарованно рычит, а затем сдергивает Дакса с кресла и тянет в грузовой отсек.

– Хорошо, пусть летит с нами. Но сидеть он будет там.

Леобен провожает его взглядом, а затем наклоняет штурвал. Дверь закрывается. Коул толкает Дакса на одно из мест и пристегивает ремнями поверх халата, чтобы тот не свалился. Лобовое стекло украшают брызги грязи и щепки от дерева, но сквозь него видно безумные светящиеся вихри, которые вырисовывает стая.

– Куда мы полетим? – спрашиваю я.

– На юг, – отвечает Коул. – Ты говорила, что твоя подруга проследила за Лакланом до Невады?

– Да, Агнес, – кивнув, подтверждаю я, и меня охватывает тревога от мысли, что она отправилась за Лакланом в одиночку.

Я до сих пор не знаю, почему она ушла так внезапно и почему не отвечает на мои звонки. Но она должна быть в порядке. Она самый упрямый человек, которого я знаю.

– Значит, в Неваду, – поворачивая штурвал, говорит Леобен.

Мы взлетаем под скрежет металла. Ветер от винтов влетает в разбитое окно. Когда мы поднимаемся выше, рев двигателей усиливается, становится более монотомным и пронзительным, а сбитый ритм напоминает непрерывный скулеж. Хотя прошел всего час после заката, мы так далеко забрались на север, что летом здесь небо темнеет ненадолго. Горизонт уже окрасился в бледно-голубые тона, и проглядывают первые намеки на солнечный свет. Коул натягивает металлическую шторку на разбитое окно, чтобы сдержать порывы ветра, а затем хватается за один из ремней на потолке, встает рядом со мной и переводит взгляд на Дакса.

– Может, тебе лучше присесть? – спрашиваю я. – Еще несколько минут назад твое самочувствие оставляло желать лучшего.

– Я в порядке, – говорит он. – Просто моим модулям нужно было время.

– У тебя из тела торчал кусок металла.

– Знаю. – Он закидывает винтовку на плечо. – Но у меня были ранения и посерьезнее.

Мы взлетаем над стаей голубей, и Леобен увеличивает скорость, отчего «Комокс» кренится вперед. Я опускаю одно из сидений возле кабины пилотов и сажусь на него, разглядывая Дакса. Он выглядит ужасно. Волосы грязные, одежда мятая и испачканная, как будто он не менял ее несколько дней. Правда, на челюсти нет и намека на щетину, хотя, скорее всего, у него стоит какой-нибудь алгоритм, отвечающий за это. Синяк на щеке темный и явно болезненный, а рана на лбу глубокая, и из нее все еще сочится кровь. Похоже, последняя неделя далась ему так же тяжело, как и нам.

Он начинает кашлять, его веки трепещут, а затем он моргает, приходя в себя. Дакс поднимает на меня глаза, а затем они расширяются от удивления.

– Принцесса, – невнятно бормочет он. – Ты жива.

Коул вскидывает винтовку:

– Не называй ее так, если хочешь и дальше оставаться в сознании.

Дакс переводит замутненный взгляд на него, а затем на Леобена, сидящего в кабине. После чего вздыхает и откидывается на спинку сиденья.

– Все пошло не так, как я планировал.

Я встаю и взмахиваю рукой, прося Коула убрать оружие.

– Какого черта ты стрелял в нас, Дакс?

Он прижимает пальцы к ране на лбу, и они окрашиваются кровью.

– В джипе было оружие. Я опасался, что вы подстрелите меня, поэтому и взорвал его. Я прилетел сюда, чтобы помочь вам. Центральный штаб «Картакса» объявил вас в розыск.

Леобен оглядывается на него из кабины: