«Этот ребенок должен жить…» Записки Хелене Хольцман 1941–1944 - [104]

Терпение и чуткость к деталям, интерес к мелочам уберегли X. Хольцман от опасности: автор избегает клише и шаблонов, не делит людей на немцев, русских, евреев. Есть друзья, и есть враги, есть союзники, и ест противники, свои и чужие. Один раз она пишет: «наши враги — немцы», и тут же отказывается от этой схему, неожиданно дополняя ее: «Наши враги — немцы. И это такие же немцы, как мы сами». Удивительно, как ей удается отказаться от стереотипов, не зацикливаться на готовых формах и определениях, но постоянно схватывать все новые разнообразные нюансы и многочисленные повороты событий и отношений, оттенки настроения и особенности поведения, как сохраняет трезвый взгляд на вещи, людей и их поступки, даже самые низкие и зверские. Удивительно — ведь между собственно событиями и временем, когда Хелене Хольцман переносит их на бумагу, — ничтожно малый срок.

Не менее поразительно, насколько широк обзор и охват событий, представленных в воспоминаниях. У Хольцман не было черновиков[148], перед нами — первый и единственный авторский вариант воспоминаний, и уже здесь, в этом первоначальном, во многом спонтанно возникшем тексте, прослеживается логика, план, продуманность, система, даже конфликты и коллизии имеют выстроенную композицию.

Автор мастерски ведет различные сюжетные линии, прерывая одну в нужном месте другой. Она одновременно владеет разными фрагментами материала, перемежая их один другим, переплетая между собой, связывает воедино. Так в единую систему слагаются история семьи Хольцман, история Гайстов, двух Наташ, Доры Каплан и других. В эту повествовательную ткань вплетены наблюдения по поводу политической обстановки в Литве, замечания о настроении среди литовского населения, в немецких кругах, в гетто, в кружке «заговорщиков-единомышленников».

Дополнительную историческую достоверность и документальность сообщают воспоминаниям X. Хольцман воспроизведение некоторых подлинных свидетельств событий: среди них письма Мари из тюрьмы, и в еще большей степени — записанные обстоятельные рассказы. Таковы, например, исповедь Сони и Бебы, двух евреек, в начале оккупации схваченных во время погрома и вместе с тремя сотнями других женщин содержавшихся в одном из каунасских фортов. Мужчины из этого форта не вернулись, женщинам удалось спастись. Так Анолик рассказывает о терроре в эстонских рабочих лагерях и об ужасах, сопровождавших его избавление из плена. Или Эмма Френкель — о том, как в последние дни оккупации вместе с прочими выжившими узниками гетто была депортирована на запад, Стася — как ее несколько дней пытали в гестапо, но она так и не выдала своего еврейского происхождения. Наконец, особняком стоит рассказ еврейки Толи Шабшевич о своем крестном пути через гетто в Ласке и Лодзи, через лагерь Освенцим и Штуттхоф в Восточную Пруссию, где, может быть, ждет свобода, — кто знает еще, ждет ли, — по ту сторону надвигающейся линии фронта[149]. В отличие от большинства своих сограждан, Хелене Хольцман не стала отводить взгляд в сторону, напротив, она пристально вглядывалась в события военного времени, всматривалась глазами хронистки, которая замечает и запоминает все, что видит. Но заодно и глазами художницы, писательницы. Она не просто составляет репортаж, но пишет историю и истории, создает литературные образы и характеры, и порой, кажется, как будто снимает кино о своей эпохе. Пусть текст, обладающий столь богатой палитрой и оснащенный столь разнообразным художественным арсеналом, остался по сути незаконченным, недоработанным в деталях и стилистике, воспоминания слишком искренны, прочувствованы и проникновенны, чтобы все это могло навредить им. Пятьдесят пять лет Хелене Хольцман, а потом Маргарете Хольцман хранили эти тетради, не открывая их. Теперь же они опубликованы и должны что-то изменить.

Хелене Хольцман: этапы биографии

Она появилась на свет 30 августа 1891 года в Йене — «Лени» Чапски. Отец — Зигфрид Чапски, наполовину немец, наполовину — еврей, мать — Маргерите Чапски. В семье восемь детей, все крещены и воспитываются в христианами. Хелене — третий ребенок из восьми, у нее трое братьев и четыре сестры. Зигфрид Чапски — физик, ученый, ближайший сотрудник Эрнста Аббе[150], директора заводов компании Цейсса[151] в Йене, а после смерти Аббе — некоторое время его преемник. Отец умер в 1907 году в возрасте всего лишь сорока шести лет.

Получив аттестат о среднем образовании, Хелене Чапски начинает изучать изобразительное искусство — сначала в профессиональном училище Анри ван дер Вельде[152], основанном в Йене в 1906 году, потом — в мастерской Эриха Куитханса там же в Йене, наконец, с 1909-го по 1911-й — в Бреслау (Вроцлав), в Государственной Академии Изобразительного и прикладного искусства, где ректором был Ханс Пелциг. Здесь фройляйн Чапски успешно сдает выпускной экзамен и получает диплом преподавателя рисования. После этого она некоторое время работает в мастерской Макса Бекмана в Хермсдорфе и Берлине, и здесь, у Бекмана, знакомится с один из его учеников, Максом Хольцманом, своим будущим мужем. В 1913 Хелене ненадолго уезжает в Париж, где работает самостоятельно, а в 1914 становится преподавателем рисования в художественной школе Оденвальд в Оберхамбахе.