Этот разрушительный элемент - [94]

– Не настолько, чтобы оставить ее здесь, – признаюсь я. – Но сильно сомневаюсь, что это Зиана.

– Как бы там ни было, нам пора убираться отсюда, – встревает Анна, вновь бросая взгляд на погрузочную площадку. – Пока про нас никто не вспомнил, но не стоит надеяться, что это продлится долго. Предлагаю, как можно быстрее добраться до «Комокса», на котором мы сюда прибыли.

– Попробую погасить свет, – говорю я.

А затем вновь вызываю интерфейс манжеты и принимаюсь искать в системах безопасности алгоритм, отвечающий за освещение на этом уровне. Солдаты, притащившие нас сюда, еще не пришли в себя после запуска протокола самоуничтожения бункера, но не думаю, что они позволят нам спокойно проскользнуть мимо них и украсть «Комокс». Так что нужно как-то скрыть наш побег.

Открыв нужный файл, я отыскиваю наш уровень и отключаю потолочные лампы на грузовой площадке. Нас тут же окутывает темнота и растерянные крики солдат. Я уже собираюсь закрыть данные системы безопасности, когда замечаю недавно появившееся предупреждение.

Сигнал тревоги поступил с пульта управления лестничной клеткой на жилых уровнях. Вот только он не связан с протоколом самоуничтожения или глюком системы. Он оповещает о давке, начавшейся на выходе из бункера.

Откуда-то снизу доносится грохот, от которого начинает дрожать стена из резервуаров.

– Что это? – нахмурившись, спрашивает Коул.

Мой желудок сжимается. Я загружаю запись с видеокамеры, установленной под потолком на лестнице, которую только что открыли солдаты. Поначалу мне ничего не удается разобрать в темноте, и я уже подумываю, что сигнал сбоит. Но вдруг понимаю, что смотрю на движущийся поток из обезумевших, испуганных людей. Я подгружаю видео с другой камеры, но картинка мало чем отличается от увиденной до этого. Все лифты поднимаются вверх, и они переполнены жителями бункера. Грохот усиливается, отчего жидкость в резервуарах плещется о стенки.

Солдаты открыли двери в жилые уровни «Хоумстейка». И сейчас восемьдесят тысяч человек в едином порыве пытаются выбраться наружу.

Я смотрю на Анну и Коула, чувствуя, как колотится сердце.

– Вам нужно немедленно убираться отсюда. Скоро здесь будут все жители бункера.

– Проклятье, – выдыхает Анна и вновь выглядывает на темную погрузочную площадку.

Солдаты разбегаются кто куда, а над входом мигает несколько аварийных ламп, освещая тусклым желтым светом помещение. Но никому нет до нас дела, а значит, пора убираться отсюда.

Коул поднимает Зиану с каталки и перекидывает через плечо, а затем подходит к двери.

– Не отставайте.

Он осматривает погрузочную площадку и бежит к коридору, стараясь держаться поближе к стене. Анна несется за ним, то сжимая, то разжимая руки, словно отчаянно жалеет, что у нее нет пистолета. Я стараюсь не отставать от них, но резко останавливаюсь, когда Коул замирает перед черной металлической дверью, блокирующей выход на посадочную площадку «Комокса».

– Какого черта? – пытаясь отдышаться, выпаливает Анна и осматривает дверь. – Где пульт управления? Почему она заперта?

– Видимо, она заблокировалась во время протокола самоуничтожения, – предполагает Коул. – Но не открылась, когда он отключился.

– И теперь мы застряли тут.

Анна водит руками по стене рядом с дверью, пытаясь найти сенсор. Я посылаю импульс из манжеты, пытаясь подключиться к алгоритмам, управляющим дверьми, но они так хорошо защищены, что мне вряд ли удастся до них добраться.

– Мне их не взломать, – признаюсь я.

Позади нас раздаются голоса, а воздух сотрясается от выстрелов. Я оглядываюсь через плечо. В другом конце коридора виднеется тускло освещенный грузовой отсек. Солдаты все еще пытаются открыть выходы, ведущие на верхние уровни, но там они уже не одни. С лестницы на площадку врываются люди. Сначала несколько человек, но через мгновение их десятки, а затем и сотни. Мирные жители добрались до нашего уровня. И скоро заполонят его.

– Нужно как-то открыть их, – ошарашенно выдыхает Анна. – Они хлынут в этот коридор и попросту раздавят нас.

– Я пытаюсь, – бормочу я и вновь сосредотачиваюсь на взломе, выискивая на манжете вирус, который помог бы взломать защиту.

– У меня есть идея, – говорит Коул и опускает Зиану на пол.

Его куртка все еще прикрывает ее тело. Он отдергивает воротник и вытаскивает из прорехи в ткани тонкий, плоский и блестящий кусочек серебристого металла размером с ноготь на большом пальце и напоминающий по форме бриллиант.

– Подожди, что ты собираешься сделать? – спрашивает Анна, а затем замечает лезвие в его руке. – Нет, Коул, это слишком опасно.

– У нас нет другого выбора.

Он задирает левый рукав своей черной футболки и разрезает ткань, обнажая плечо, тянущиеся под кожей лей-линии и несколько блестящих, перекрывающих друг друга шрамов в верхней части груди. Черные лей-линии тянутся под кожей от панели вверх по его руке и шее. Достигнув подбородка, они разветвляются и расходятся к уголкам его глаз. Это тоненькие трубки не толще микрона, по которым перемещаются наниты, слишком опасные для того, чтобы перемещаться внутри тела. Я даже не посмотрела, какие алгоритмы управляют ими, когда лечила Коула, потому что они оказались настолько защищенными, что токсичные наниты Цзюнь Бэй даже не нападали на них. Подняв руку, он смотрит на панель, а у меня тут же сжимается все внутри. Не знаю, что он задумал, но вряд ли это безопасно.