Этот прекрасный свободный мир... - [65]

   -- Да, шеф, взгляните. В этих списках опись коллекций и питомцев. Крайне интересны лоты с шестнадцатого по двадцать седьмой, а также седьмой и девятый... Кроме того...

   Эллендер жестом заставил Пат замолчать и углубился в бумаги.

   -- Да, пожалуй, ты права, -- сообщил Эллендер через четверть часа. -- Я приму участие в аукционе. Рейбернов надо поддержать, к тому же у них действительно прекрасные коллекции. Но вот питомцы... -- свободный недовольно поморщился. -- Не думаю, что они заслуживают внимания. Мои друзья прекрасные люди, но, к сожалению, ничего не смыслят в воспитании. Если я куплю кого-нибудь из их питомцев, придется тратить время и средства на приведение бездельников в чувство, заново учить порядку, а это вряд ли рационально. Что ж, Бэль, пошли заявку на коллекционные торги -- я лично приму в них участие. И вызови управляющего. Да, кстати, ты получила отчеты южных филиалов?

   Пат бодро отчиталась по отчетам, пожаловалась на недостаточную информацию, поступившую от двух самых дальних отделений фирмы, и обреченно подумала, что ее план провалился. Конечно, можно было рассказать о Роберте, заплакать и попросить свободного Эллендера о милости... Все это было возможно, но Пат не была уверена, как опекун воспримет такую просьбу.

   И Пат промолчала...

***

   Смотрины шли третий день, и Роберт с удивлением обнаружил, что ему больше не кажется, будто он в любой момент может грохнуться в обморок. Острота впечатлений первого аукциона давно прошла, и Роберт отрешенно думал, что человек способен привыкнуть ко всему. Покупателей было мало, и все-таки время от времени молодому человеку приходилось поворачиваться, приседать, прыгать и отжиматься, а также открывать рот, чтобы свободные могли осмотреть его зубы. Роберт бездумно выполнял приказы и даже успевал рассмотреть покупателей, гадая, кто из них станет его хозяином. А еще Роберт понял, что питомцу на смотринах разрешается сидеть. Главное было быстро вскочить при приближении покупателя и поклониться.

   Только Мойра, поставленная на помост почти напротив молодого человека, вызывала беспокойство и жалость Роберта. Лишившись нарядных платьев, украшений, а главное -- длинных роскошных волос, девушка казалась несчастным птенчиком, вывалившимся из гнезда. Роберт вспомнил, что это был первый аукцион Мойры и в очередной раз пожалел девушку. Накануне смотрин Мойра в какой-то лихорадке рассказывала Роберту, как любил ее опекун и что он никогда бы не продал ее чужим людям. А заявки были, -- почти с гордостью уверяла Мойра, -- еще на последнем году обучения в большом питомнике Кэмбриджа -- от трех оркестров, двух театров и музыкальной вещательной корпорации свободного мира. Но хозяин отказался ее продавать, потому что заботился о ней. Он был очень добрый, -- добавила Мойра и всхлипнула. "Скажи, Бобби, -- то и дело спрашивала она, -- нас ведь купят в семью и будут любить, правда?"

   Каждый раз, слыша эти вопросы и видя умоляющие глаза Мойры, Роберт вздыхал и не знал, что сказать и чем утешить девушку. Насколько он мог судить, для Мойры было бы лучше, если бы Рейберн все же продал ее в эти оркестры или театры. Во всяком случае, сейчас она не была бы выставлена на продажу и ее не ощупывали бы покупатели. Утешать Мойру было нечем, говорить, что рабы не выбирают хозяев -- слишком жестоко, так что Роберт мог лишь лгать, что рано или поздно, но все будет хорошо.

   И вот теперь они третий день были выставлены на всеобщее обозрение, и по разговорам редких покупателей Роберт догадался, почему эти смотрины были такими длинными. Судя по всему, репутация рабов Рейберна была такова, что в столице нашлось не слишком много желающих их приобрести. Роберт даже спрашивал себя, не поможет ли ему эта ситуация, но вспомнив о Службе адаптации, мысленно произнес страстную молитву, чтобы его купил хоть кто-нибудь.

   Редкие покупатели лениво ощупывали его и шли дальше, переходя от питомца к питомцу, Роберт вновь задумался и пришел в себя от легкого удара трости.

   Перед молодым человеком стоял энергичный загорелый мужчина лет сорока трех или сорока пяти, в щегольском светлом костюме и с элегантной тростью в руке. Он с интересом осмотрел Роберта, затем тростью повернул его голову сначала в одну сторону, потом в другую, хмыкнул.

   -- Отвечай, парень, это ты написал "Восходы" и "Закаты"? -- требовательно поинтересовался покупатель.

   -- Да, свободный, -- почтительно ответил Роберт и склонил голову.

   -- Смотри на меня, -- приказал мужчина. -- И запомни, от твоей честности и искренности зависит твоя судьба. Тебе случалось писать декорации для театра?

   -- Да, свободный, -- не задумываясь, ответил Роберт, решив, что участие в оформлении студенческого спектакля вполне подпадает под определение "декорации".

   -- Конечно, ты "мебель", -- в задумчивости проговорил свободный, -- но в твоих картинах что-то есть... Так вот, я директор оперного театра, и если я куплю тебя в театр как художника, ты будешь стараться?

   Глаза Роберта расширились.

   -- Да, свободный, -- почти в восторге ответил он, -- я буду очень стараться, вы не пожалеете.