Этот мир как сон - [33]

Через три месяца после отправления из Верного караван прибыл в столицу Левана. За это время я втянулся в походную жизнь, свыкся с ее неудобствами, но радовался в душе ее завершению. Все же по характеру я домосед, подобная дорожная романтика — с каждодневными переходами и ночлегом в неизвестно каких постоялых дворах, с их вшами, сутолокой, грязью, или в неприспособленном обозе, — нисколько не прельщала меня. Поражался Анри — он, имея возможность отправлять вместо себя с караваном своих помощников, сам регулярно — хотя бы раз в год, а то и два, — выезжал в долгий путь. Ходили и другие его люди — обозы купца снаряжались каждый месяц, вполне могли обойтись без участия Анри. Но он сам не мог долго усидеть на месте, неспокойная душа с виду флегматичного дельца звала его снова и снова на большую дорогу.

С караваном ходили и старшие сыновья купца. Как-то в минуту откровенности Анри рассказал немного о своей семье. Жена его тоже из купеческой семьи, детей пятеро — трое сыновей и две дочери. Они уже все взрослые, кроме младшего сына — тому минуло недавно пятнадцать лет. Старшие обзавелись своими семьями, живут здесь же, в Кемере. Насколько я понял, в Леване рано женят детей — до двадцати лет они, как правило, уже женаты или замужем. Сыновья зачастую остаются с родителями, но Анри отделил старших — у каждого свой дом. Сейчас при нем только младший, так что его немалый особняк больше времени пустовал — разве иногда останавливались гости или наведывались дети со внуками. Мне показалось, что хозяин в какой-то мере рад тому, что я поселюсь у него — общение со мной представляло ему интерес, в ином случае он бы такого не предложил.

Въезжали в город уже под вечер. Солнце клонилось к горизонту, в его лучах , подсвечивающих как бы снизу, город выглядел особенно величественным. Высокие здания в центре, казалось, упирались в небо, а окраины уходили по сторонам далеко-далеко, делая и без того немалый мегаполис бескрайним. Насколько я знал, Кемер почти вдвое превосходил столицу Нейтара по численности жителей, да и размерами примерно также. Уже за десяток километров чувствовалось приближение к большому городу. Не только внушительным его видом издали, но и окружавшими предместья полями и деревнями сплошным поясом. Пока ехали по тракту среди них, не видел ни клочка пустующей земли — всю площадь заняли аккуратно возделанные поля и сады. Они кормили гигантский город, снабжали нужными припасами, так что каждый акр плодоносной почвы был на счету.

Предместья занимали не один километр, около часа ехали мимо скромных жилищ местной бедноты, но таких убогих лачуг, как в Маквуде, не видел. Пусть и небогатые, но все же более аккуратные, их хозяева старались поддерживать пристойный вид. Да и на улицах не замечал свалки мусора, вони гниющих отходов почти не чувствовалось. Основную часть города окружала белокаменная стена, тракт упирался в ворота в ней. Вблизи она казалась особенно высокой — не менее пяти метров, вершину ее венчал гребень с частыми бойницами. Хотя войны в этих землях давно не было, стену все же содержали в нужном порядке — выглядела крепкой и основательной. В обитых металлом воротах, распахнутых настежь, стража не задержала караван, проехали дальше без остановки, после же них разделились. Основная часть направилась в купеческий квартал, мы также, другие же — те, кто привез сырье для обработки, — свернули вдоль стены в сторону ремесленного района.

Проехали через весь город — купцы обосновались на его северной стороне, на берегу небольшой, но судоходной речки Псалга. По ней речные суда шли до самого Ларнийского моря, а в ее устье построили крупный порт, откуда уже морские суда отправлялись по всему побережью Гортваны. В центр не заезжали, объехали кружным путем по тихим улицам — не широким, но все же позволявшим встречным фурам свободно разъехаться. Дома, усадьбы, сами улицы выглядели ухоженными, проезжую часть вымостили щебнем и песком, по ее краю навели деревянные тротуары. Центральные улицы, насколько я видел, полностью настелили камнем, а дома на них росли этажами, в самом центре, у королевского дворца, они имели до пяти этажей.

Среди них выше всех вознесся собор Спасителя — так в Гортване называли своего бога, его сверкающий золотом купол с фигурой божества на макушке видел уже с предместья. Кроме него, в Кемере возвели еще около десятка церквей, но главные торжества проводили в этом величественном божьем храме. Об этом и других интересных подробностях с верой в бога в Леване поведал мне Анри. По сравнению с Нейтаром она более терпимая к инакомыслящим, хотя и там до фанатизма не доходило. Но все же то, что я не ходил в церковь и не молился Спасителю, вызывало у окружающих недовольство. Правда, каких-то притеснений и обид мне не доставляли, только косые взгляды и не совсем дружелюбное обращение говорили об их отношении к моему безверию.

В Леване же к иноверцам были снисходительнее, здесь наряду с официальной церковью свободно существовали и другие религиозные течения, вплоть до языческого, если они не причиняли государству вред. Ходить в церковь или нет — выбор оставался на совести каждого, а других он не касался. Да и играла она не столь явную роль, как в Средневековье моего мира. Не вынуждала принять ее каноны и следовать им, действовала более гибче — через убеждения своих верующих, которые составляли большинство населения страны. Король Франсиско всеми мерами поддерживал официальную церковь, прислушивался к мнению иерархов, но вел свою политику, исходя из собственных и государственных интересов. Как-то умел находить компромисс, обходился без серьезных разногласий с влиятельной духовной силой, а она благоволила монарху.