Этот бессмертный - [13]

Простите меня, я отлучусь на минутку…

Все на самом деле было не так уж плохо, но мне хотелось слегка встряхнуть его. Думаю, что мне это вполне удалось.

После того, как я извинился перед хозяевами и пожелал им доброй ночи, я подхватил Гассана. Он изрядно похолодел, и я был единственным, кто оказался достаточно сильным, чтобы тащить его.

На улице, кроме нас, никого не было. Огромная ослепительная ладья Агве Вэйс пересекала волны где-то у самого восточного края мира, расплескав по небу все его любимые цвета.

Дос Сантос шел рядом со мной.

– Пожалуй, вы были правы. Нам не следовало приходить.

Я не удосужился ответить, но Элен, которая шагала впереди всех с Миштиго, остановилась, обернулась и сказала:

– Чепуха! Если бы мы не пошли, то никогда не стали бы зрителями этого замечательного драматического монолога без слов.

К тому времени я почти догнал ее. Обе ее руки взметнулись и обхватили мое горло. Она не собиралась усиливать давление, но корчила ужасные гримасы.

– Я одержима Ангелсоу, – дурачилась она, – и вы это сейчас почувствуете! О-о!…

– Отпустите мое горло или я швырну на вас этого араба, – спокойно произнес я, сравнивая каштановый цвет ее волос с пунцово-оранжевым цветом неба над нею. – Он, между прочим, очень тяжелый.

Затем, секундой раньше, чем отпустить, она усилила хватку, причем намного сильнее, чем мгновение назад, но я знал, что это шутка. Через мгновение она опять оказалась рядом с Миштиго, и мы двинулись в путь.

Что ж, женщины никогда не дают мне пощечин, потому что я всегда успеваю подставить лицо нужной щекой, а они боятся лишая. Поэтому, как мне кажется, им остается единственное – слегка придушить меня.

– Ужасающе интересно, – сказала «Рыжий Парик». – Очень непривычное ощущение. Будто внутри меня что-то танцевало вместе с ними. Странное ощущение. Я, по сути дела, не люблю танцы – какого угодно рода…

– Что у вас за акцент? – прервал я ее. – Никак не могу определить, какой местности он соответствует.

– Сама не знаю, – засмеялась она. – Я в некотором роде франко-ирландского происхождения. Жила на Гебридах, потом в Австралии, Японии…

Гассан застонал и напряг свои мышцы. Я ощутил резкую боль в плече.

Я усадил араба у порога какого-то дома и стал вытряхивать из него различные орудия его ремесла. Здесь были два метательных ножа, еще один кинжал с тяжелой рукояткой, длинный охотничий нож с зазубренным лезвием, шнурки-удавки и небольшая металлическая коробка, содержавшая различные порошки и пузырьки с жидкостями, которую я опасался проверить. Мне очень понравилась острая свайка, и я оставил ее себе…

***

На следующий день – вернее, вечер – я поил старого Фила, чтобы прихватить его с собой, намереваясь использовать его в качестве оплаты за допущение в свиту Дос Сантоса, в «Рояле». Рэдпол все еще относился к нему с почтением, считая Фила чем-то вроде второго Оума Нэйка, сторонника возврата к старому, хотя Фил начал убеждать в своей непричастности к этому движению еще полвека назад, когда напустил на себя мистицизм и респектабельность.

В то время как его «Зов Земли» – по всей вероятности, лучшее из всего, что он написал – гремел по всей матушке-Земле, увидели свет несколько статей о Возвращении, что помогло вызвать именно то волнение, которое я сам хотел начать.

Сейчас он может сколько угодно отрекаться, но тогда он явился возмутителем спокойствия, и я уверен, что Фил и сейчас с удовольствием вернулся бы к своей прежней идее.

Кроме того, мне нужен предлог: я хотел бы посмотреть, как чувствует себя Гассан после прискорбной взбучки, которую он получил на «хоупфере».

На самом же деле я жаждал получить возможность переговорить с арабом и выяснить, что он соблаговолит – если только найдет нужным – рассказать мне о своем последнем поручении.

Идти от здания Управления до «Рояля» было совсем немного. У нас с Филом ушло семь минут неспешного шага.

– Вы закончили писать элегию в мою честь? – спросил я.

– Я все время работаю над ней.

– Вы повторяете это добрых двадцать лет. Мне хотелось бы, чтобы вы поспешили, потому что я боюсь, что не смогу прочесть ее.

– Я бы мог показать другие отличные вещи: посвященные Лореллу, Джорджу, даже одну в честь Дос Сантоса. У меня есть множество знаменитых имен. Ваше же для меня представляет проблему.

– Почему?

– Мне хочется, чтобы она была современной. Вы же не стоите на месте.

Все время что-то делаете, меняетесь…

– Вы не одобряете этого?

– У большинства людей хватает благоразумия совершить что-либо в течение первой половины своей жизни и остановиться на достигнутом. Элегия в их честь не представляет особых хлопот. У меня их полным-полно. Но я опасаюсь, что ваша элегия будет совершенно не соответствовать вашему облику на тот момент, когда она будет закончена. Такая работа меня не устраивает. Я предпочитаю обдумывать тему на протяжении многих лет, тщательно взвешивая все стороны человеческой индивидуальности, не подгоняя себя. Вы – люди, чья жизнь подобна песне – вызываете у меня тревогу. Я считаю, что вы пытаетесь вынудить меня написать о вас нечто эпическое, а я становлюсь слишком стар для этого. Иногда я что-то упускаю.