Это внутри. Рецидив - [7]

Обледенелый асфальт обдирает скулу. От боли в глазах белые вспышки. От бессильной ярости и страха жертва не может выдавить ни слова, лишь шумно дышит, цепляясь за чужие руки, то ли безуспешно пытаясь остановить, то ли ища в них опору. Торжествующая, насмешливая улыбка противника серпом вонзается под кожу. Осознание своей полной беспомощности намного больнее ссадин и синяков. Холодное крошево забивается под куртку и в штаны, и унижение достигает таких глубин, что в горле встает ком, а все силы уходят на то, чтобы сдержать позорные слезы.

Шарф может легко стать удавкой, а школьный рюкзак — объектом торга.

Что ты сделаешь, желая вернуть свои вещички, малыш? Станцуешь для меня? Встанешь на колени? Залезешь на дерево? Ну давай, покажи, какой ты храбрый…

Он и сам делал это, очень, очень давно. Будто вчера. Наслаждение чужой болью может ненадолго заглушить собственную. Только доза с каждым разом должна повышаться.

Какая разница, делаешь ли ты это сам или молча позволяешь другим? Как просто закрыть глаза и снова отступить. Притвориться, что слеп и глух. Это не эгоизм, а здравый смысл. Это не жестокость, а простая логика. Лучше они, чем я…

«Ты ведь прекрасно знаешь, что это неправда. Что бояться нечего. Ты давно уже стабилен. Тебе просто нравится, чертов нарцисс. Нравится чувствовать себя хотя бы в этом — особенным…»

Любой выбор — иллюзия. Никто не делает зла по своей воле. Какое удобное оправдание на все случаи жизни.

«История ничему не учит. Ты ничему не научился. Ты все такой же».

Перед глазами на миг мелькнул огонек сигареты и презрительная усмешка четко очерченных губ. Черные волосы, черные глаза.

«Такой же, как он».

* * *

Громкий смех.

— Смотри, смотри…

— А вот эти видел?

— На телефон сфоткай…

Хихиканье и шорох разрываемой бумаги.

Микки поднялся на четвереньки. Расквашенный о лед подбородок болел так, что мальчик не был уверен, сможет ли открыть рот.

Двое дружков Луки вытряхнули в снег содержимое старенького рюкзака, заплатанная лямка лопнула, вызвав у мальчишек новый приступ смеха. Джонис держал красный альбом с драконом на обложке, обрывки рисунков разносил по улице ветер.

— Эй, рыжий!

— Не надо, — неожиданно тонким голосом попросил Микки, — не трогайте, это…

— Это что? — Лука усмехаясь, смотрел на него, — …«мое»? Ну, а те деньги были моими. Зуб за зуб!

Джонис вопросительно взглянул на приятеля и, дождавшись одобрительного кивка, выдрал еще один рисунок. Микки поднялся и подошел, но дотронуться до альбома ему не дали, вновь опрокинув на асфальт. На этот раз досталось затылку, хорошо, что толстый капюшон смягчил удар.

Послышался скрип двери, шаги и испуганные голоса убегающих мальчишек, затем все стихло. Микки открыл глаза, посмотрел на серое небо и розовую загогулину медленно разгорающегося люминесцентного фонаря прямо над собой.

— Вставай.

Микки дернули за рукав, как котенка, перехватили за шкирку и поставили на ноги. Псих из серого дома собирал рассеянные по улице обрывки рисунков.

«Не надо».

Голос не прозвучал. Постояв, мальчик покорно принялся помогать, сам не зная зачем. Это уже просто мусор…

— Идем.

Микки подтолкнули к калитке. Белый кот бросился навстречу из раскрытой двери, нервно мяукая. Тепло усилило боль в подбородке, Микки было страшно дотронуться до лица — казалось, куска челюсти нет на месте.

— Я Джереми.

Хозяин дома переложил стопку книг на пол и усадил Микки на освободившийся уголок дивана. Кот тут же, урча, запрыгнул к мальчику на колени. Микки зарылся в теплую шерсть лицом, и тут же отпрянул, побоявшись испачкать кровью. Однако спина кота осталась белой.

— Возьми.

Перед Микки оказалась упаковка замороженной моркови. Он нерешительно провел пальцами по подбородку, удивился, не найдя там открытой раны, и приложил к лицу пакет.

— Рисунки можно склеить. У меня есть сканер, если хочешь.

Мужчина уселся напротив, в кресло у компьютера, и сложил на груди руки.

— Ты реально странный, — выдохнул Микки.

Улыбаться было больно, но ответная короткая улыбка того стоила. Проказливая и открытая, будто принадлежащая не взрослому мужчине, а такому же мальчишке, как он сам.

* * *

— Хочешь, историю расскажу?

На столике стояла тарелка с крошками от сэндвичей и две кружки с темными кольцами от чая внутри. Джереми лежал на диване, закинув руки за голову, Микки раскладывал на ковре порванные рисунки, соединяя их скотчем с обратной стороны. Кот, задрав хвост, с видимым удовольствием прохаживался по шуршащим бумажкам, норовя подцепить их когтями. Телефон Микки был подключен к розетке, несколько опоздавших смсок от матери сообщали, что сегодня она задержится — на фабрику пришел срочный заказ.

— У меня для комикса идея есть, — продолжал Микки, — а маме бесполезно говорить, — вздохнул он. — У нее только «да-да, дорогой, это очень интересно». И засыпает посреди предложения… Она устает, я знаю.

— Рассказывай, — отозвался Джереми.

Микки довольно улыбнулся, поерзал, устраиваясь поудобнее, и сгреб Фроста, в очередной раз перепутавшего листки. Кот вырвался и в два прыжка оказался на диване, свернувшись у хозяина на животе.

— В общем, главный герой это космический пират по имени Климт.