Это трава - [20]

— А ты думал! Я-то забыл, но Малыш не дурак, говорит: «Здесь без кастетов!» Мясник собрался было спорить. Но я там был не зря, можешь не сомневаться. Мы с Малышом делаем шаг вперед, и Мясник тут же снимает кольца и отдает их Пройдохе. Пройдоха кладет их в задний карман, по правде говоря, я их три раза пытался вытащить. Я все держался рядом с Пройдохой, а когда Артур стал наступать и погнал Мясника на нас, я залез-таки ему в карман, но вытащить не удалось.

— Ну, а дальше, дальше-то что было? — нетерпеливо перебил я Стрелка, раздраженный этими отступлениями от темы.

— Ну, дальше Малыш скомандовал: «Ногами не бить, Мясник, — попробуешь, не обрадуешься».

Ты ведь видел, Алан, как Артур дерется, — голову вскинет, выпрямится и пошел!.. Он что справа, что слева, одинаково хорошо бьет, захват у него вроде как у пассажира в качку. Мясник приседает, сжимается в комок и кидается вперед, но тут же начинает задыхаться. Эта сволочь ведь никогда в жизни не работала. А Рыжий, верно, подучил его дать Артуру сразу так, чтобы тот не очухался. Вот он и кинулся. Ну, Артур, конечно, влепил ему по-настоящему — раз, другой, третий! — но сразу осилить тоже не смог.

Сцепились они и давай кружить. Тут Артуру немного попало. Но потом он вырвался и уж больше не подпустил Мясника близко к себе, стал лупить его то правой, то левой, и Мясник только знай увертывается. Сам он никак не мог стукнуть Артура как следует, но потом все ж изловчился и чуть было не сшиб его с ног. Черт! Но Артур все-таки удержался.

Минут пятнадцать прошло, и Мясник стал выдыхаться, из носу у него текла кровь, у Артура губы тоже были разбиты. Мясник все старался обхватить Артура, навалиться на него всей тяжестью и тогда уж дать, но Малыш командовал: «Не подпускай его, Артур, не подпускай!» Артур и не давал Мяснику подойти близко. И правильно, легковес ни в коем случае не должен противника близко к себе подпускать.

Кровь из носа Мясника лилась уже прямо ручьем, он и Артуру всю рубашку перепачкал. Но тут старый дурень О'Трэди из Северного Уэрпуна не выдержал и как завопит: «Ради бога, Малыш, хватит, ради бога, останови их!» Вот же старый болван!

Но Артура разве остановишь? На какую-то минуту они сошлись совсем близко и лупили друг друга куда попало, но потом Мясник не выдержал и отскочил. Смотрю а глаза у него бегают от страха, как у лисицы, попавшей в капкан.

Малыш тоже это понял и орет: «Он сдрейфил! Трусит, собака! Кончай его, Артур! Дай ему!»

Тут все кругом заорали, даже такие парни, про которых и не подумаешь, что способны кричать, толкаются, лезут вперед, орут: «Дай ему, Артур!»

Двинул Артур Мясника правой, а потом пригнулся и дал ему левой, прямо в поддых, а еще распрямился, чтобы сильнее вышло. От этого Мясника чуть было на воздух не вскинуло! Ну, тут уж он обмяк и свалился на солому.

А дальше, брат, все уже точно с ума посходили. Стали ни с того ни с сего колотить друг друга. Были чуть ли не все пьяным-пьяны и не стали разбираться, кто кого и за что колошматит. Малыш уложил Рыжего, я Пройдоху поставил на голову в навозную кучу, но вот кольца, черт меня побери, так и не сумел взять.

И Стрелок не без восхищения закончил свой рассказ словами:

— Да, ночка была! Что надо!..

ГЛАВА 7

Я сидел на перекладине забора у своей конторы. Каждый вечер после работы я сидел так, мечтая, жадно впитывая в себя окружающий мир. Я смотрел, как тонкие стебельки трав выцветали и умирали под горячими лучами солнца, смотрел, как из-за холмов надвигается дождь, вдыхал аромат земли, разбуженной ливнями, после которых начинали лопаться семена в почве, и крохотные острые травинки тянулись вверх к свету. Я наблюдал вечный круговорот — появление ростка, безудержное стремление его исполнить свое назначение на земле, созревание семян, смерть и снова возрождение к жизни.

А я смотрел на все это со стороны, я не принимал во всем этом никакого участия, я не был ни солнцем, ни дождем, ни кормилицей-землей. Семена жизни, заложенные во мне, дремали. Красота природы, которую я видел, сидя на перекладине, не радовала, а повергала меня в уныние, эта красота только подчеркивала уродство и бессмысленность окружавшей меня жизни.

Необходимость корпеть в конторе, да еще жить в таком окружении, вызывали во мне чувство злого отчаяния. Я иногда весь передергивался, стараясь отогнать тяжелые мысли, Я легко раздражался, но мне приходилось сдерживаться, чтобы не выходить из себя всякий раз, когда Артур или Малыш открыто старались оберегать меня. Я не мог обойтись без их покровительства, но прямой помощи старался избегать всеми силами.

Не помню случая, чтобы отец протягивал мне руку помощи в затруднительном положении — разве когда другого выхода не оставалось. Со своей добротой и пониманием он смотрел далеко вперед. Он всегда готов был встать на мою защиту, но в то же время старался приучить меня к самостоятельности. Даже когда я еще не был калекой, он воспитывал меня так, чтобы я смог, жить и побеждать в мире, в котором останусь когда-нибудь без его поддержки. Что произойдет со мной, когда его не станет, — если он будет всячески ограждать меня от людей, пусть подчас несправедливых и жестоких.