Это только секс - [4]

6. Доценко

Лекцию об экспертизе повреждений, полученных при автотранспортных происшествиях, читал профессор Милешкин. Симпатичный мужик, к слову сказать. Не знаю почему, но именно таким я себе представляю поэта Маршака. Во всяком случае, голос очень по–хож: сиплый, прокуренный, натужный из–за мучительной, изматывающей одышки… Говорил Милешкин просто и ясно, но поначалу всё же как–то неубедительно. Потому что на каждый его довод можно было привести три–четыре примера из практики, в корне противоречащих стройным выкладкам теоретиков. Я не удержался и вслух сказал: «Как складно у вас, Пётр Александрович, получается. В лекциях–то всё гладко, а коснись дела — любой учёный в тупик попадёт».

Я думал, Милешкин рассердится, потому что кабинетные учёные — люди с гонором. Но нет. Хитро прищурился, улыбнулся… да что там говорить, с понятием мужик. «Ладно, — сказал, — выкладывайте. Вижу, неспроста вы голос подали».

Рассказал я ему о случае с Ивакиной. Профессор явно заинтересовался этим. Внимательно расспросил меня о деталях происшествия: о характере повреждений на теле пострадавшей, о конструкции салона автомобиля, о скорости движения «Жигулей» в момент аварии, ну и так далее. Скрупулёзно записал всё, что узнал, в тетрадь, погудел что–то под нос себе, «тэк-с, тэк-с» — совсем как земский доктор, каким его изображают в кино… И, наконец, предложил назначить ещё одну экспертизу, которая могла бы дать ответ на вопрос: «Кто сидел за рулём во время аварии?»

Вот ведь как бывает: иной раз бьёшься, бьёшься, как мышь в банке со сливками, и ни черта не получается, а потом приходит светлая голова и — нате: «Нужно решить то–то и то–то и ответить на такие–то вопросы, из которых главным является такой–то…» Мне бы самому допереть до этого, посидеть за письменным столом с карандашом и бумагой, раз–ложить по порядочку, обдумать всё спокойно, а я в эмоции нездоровые ударился, задёргался, распсиховался…

«И прошу вас учесть, глубокоуважаемый товарищ Доценко, — сказал Милешкин, — что медик–эксперт в одиночку это вопрос не решит. Судите сами: необходимо весьма точно определить, какова была скорость автомобиля в момент аварии. Ещё: какова траекто–рия движения людей в салоне во время происшествия? Знаем мы это? Нет! А посему обратимся за помощью к математикам — да, да! То есть проведём — что? Комплексную, — он с удовольствием прислушался к этому слову, — комплексную экспертизу с привлечением судебных медиков, криминалистов и прикладных математиков».

«Математиков?» — удивился я.

«Именно так. Вспомним статью семьдесят восьмую Уголовно–процессуального кодекса: в качестве эксперта может быть привлечено лицо, обладающее необходимыми знаниями для дачи заключения. Вот и давайте, милый вы мой, определим круг участников экспертизы. И вообще, отойдём, так сказать, от шаблона…»

«Но как же так? — возразил я. — Совсем недавно очень авторитетные эксперты заявили нам, что наука не достигла ещё такого уровня, чтобы определить, кто где сидел в салоне автомобиля во время аварии. Выходит, здесь мы бессильны?»

«Да, частной методики нет, — согласился Милешкин, — но зато у нас есть — что? Голова на плечах, вот что! И есть наука! Вообще — Наука, с большой буквы, понимаете? Мы с вами, милейший вы мой, грамотные люди, верно? И владеем общей методологией судебно–медицинской оценки повреждений пострадавшего. Думаю, этого вполне достаточно».

И, засучив рукава, взялись мы за дело. Начали с координационного совещания всех приглашённых экспертов. Определили круг вопросов, которые предстояло решить, а так–же последовательность намеченных исследований.

А ведь не так уж сложно вычислить точную скорость движения автомобиля в мо–мент столкновения с камнем, если знаешь массу «жигулёнка», вес подвернувшегося ему валуна и расстояние, на которое этот камень переместился после удара. Боюсь, что такую задачку мог бы решить любой толковый десятиклассник, а я вот спасовал поначалу, ну, не знаю… голова не так работала, что ли, когда я за это дело брался. Полученные данные позволили математикам определить скорость смещения людей, находившихся в салоне в момент «первичного контакта» с камнем, а ещё рассчитать векторы смещения тел на разных стадиях аварии — отдельно для водителя и пассажира.

А потом была проведена эксгумация и повторное исследование трупа Катерины. Тело Ивакиной к этому времени уже порядком разложилось, в протоколе было записано, что «труп легко разделяется на части», так что все кости были легко извлечены из гроба — каждая по отдельности. Мы выбрали раннее утро: не хотелось привлекать внимание возможных посетителей кладбища. Нетрудно вообразить себе это: на фоне пепельно–серого неба, рядом со строгими очертаниями могильных крестов — наши таинственные силуэты. Мы старались говорить как можно тише и двигаться с максимальной осторожностью. Наверно, мы напоминали религиозных фанатиков из далёкого средневековья, занятых перезахоронением своих святых. Или египетских жрецов, торопливо прячущих в Долине царей фараоновы мощи… А может быть, это лишь кажется мне теперь. Конечно, ничего такого… ну, скажем, романтического во всём этом не было, хотя я точно помню, что в то утро невольно залюбовался открывшейся мне картиной: тусклый рассвет, свинцовое небо, угловатые фигуры людей, выполняющих, мягко говоря, не совсем обычную работу… Я увидел здесь что–то такое стивен–кинговское, что ли. Впрочем, на душе было муторно и хотелось побыстрее закончить.