Это съедобно? Муки и радости в поисках совершенной еды - [83]

Где же Роб?

Для Роба все складывалось более или менее, думал Марвин. Он выговорил себе 60 процентов зарплаты на продукты и 40 процентов на оплату труда, вполне пристойный расклад (для выходца из рабочей среды, Ревир, штат Массачусетс). Он сделался, кто бы спорил, «знаменитым шефом». Роб Холланд — ныне этому имени неизменно предшествовали два слова, «знаменитый» и «шеф». Два слова, которые, как считал Марвин, просто не могут употребляться вместе. Молодой Роб постоянно сверкал в новостях, скалился с обложек профессиональных журналов и глянцевых журналов для гурманов, даже попал в журналы о домашнем хозяйстве и образе жизни. Да, он обладал характерной позой, способом вот этак наклонять голову на снимках, и Марвина это бесило. Щеки слегка втянуты, подбородок чуть вздернут, голова клонится влево — от этих фото Марвин постепенно сходил с ума. Конечно, в своем деле Роб был хорош, однако другие его начинания успеха не имели, авантюры, в которые он ввязывался, заканчивались печально. Рестораны в Бостоне и Филли (с другими партнерами) оказались убыточными, и Марвин только что узнал, что партнеры предъявили Робу иск. А бизнес в аэропортах стал катастрофой. Ну да, кому нужны кассоле или гребаный морской ангел перед вылетом в долбаный Вашингтон? Еще Марвин слышал, что жена Роба — уже вторая — от него ушла. Ничего удивительного. Чтобы разобраться в хитросплетениях личной жизни Роба, придется рисовать блок-схему. Поваренную книгу Роба Марвин видел в груде книг на распродаже в «Барнс и Ноубл», в корзине «Все по девять девяносто пять», рядом с горой мемуаров из серии «ах бедный я», наставлений уволенных директоров компаний и иллюстрированных книг о белом медведе Гасе. И как бы он ни пыжился, сколько бы ни тужился, на телевидение Роба не пускали. В смысле, с собственной передачей.

В ресторанном бизнесе, увы, принято прощать поваров в случае оглушительного провала, но совершенно не принято прощать владельцев. Заведение гибнет, а повар просто переходит улицу и попадает в объятия целой стаи, жаждущей предложить ему кучу денег. Повару, как начал подозревать Марвин, не только проще подняться после падения; возможно, это даже необходимое условие. Без сомнения, через год те же самые компании, которые сейчас отказываются везти продукты в «Сен-Жермен», будут бодро открывать Робу тридцатидневный кредит — что было, то прошло, — а банки, юристы и чиновники продолжат отравлять жизнь Марвину, грубо изымая активы.

Охваченный паранойей, Марвин вдруг задался вопросом, а не сам ли Роб все это подстроил. Крупный, шумный провал. Новый старт для «Роб Холладн инк.»? Все эти повара с 60 процентами на продукты… Может, этот хмырь вовсе не намеревался поднять «Сен-Жермен». Может, все предприятие, инвестиции Марвина, его дом, его состояние, были приношением богам ресторанного бизнеса, трамплином к высоким достижениям. Может, изначально замышлялось не спеша привести «Сен-Жермен» к упадку, пусть славному, но упадку, а сам Роб тем временем рассчитывал, как будет подниматься наверх по выпотрошенному трупу Марвина. Это объяснило бы много.

Пока Марвин мрачно размышлял, нянча в руке стакан с виски, в кухне «Сен-Жермена» царило еще более унылое настроение. Пол Келли, помощник Роба, как раз закончил излагать дурные вести команде, сидевшей на разделочных досках поверх рабочих столов, и все выглядели разозленными.

— Какого хрена? Что значит — никаких рождественских бонусов? Чушь какая-то! Достало, блин! — воскликнул Кевин, специалист по соусам, стукнул кулаком по столу из нержавейки и замотал головой.

— Точно! — поддержал его Тьерри, высокооплачиваемый кондитер, которого Роб переманил из четырехзвездного ресторана в центре города. — Это есть чушь!

Мишель промолчала. Она лишь спрыгнула с доски и стала протирать стол. Это всерьез обеспокоило Пола, который подозревал, что Мишель, не только лучшая из поваров, но и самая умная, прекрасно знает: любые стоны и причитания бесполезны и ничего поделать нельзя. Он попытался перехватить ее взгляд, прочитать эмоции в чертах лица. Они были близки, в конце концов. Даже переспали разок и остались друзьями. Но Мишель упорно избегала его взгляда. Кошка гуляет сама по себе, вздохнул Пол. Она уже приняла решение. Неделя, две недели — и она уволится. Ее не обмануть. Она разбирается в бизнесе.

Мануэль, Хуан, Омар, Хайме и Ригоберто — «ватага Пуэбла» — тоже промолчали. Они никуда не собирались. Они были с Робом с самого начала, им хорошо платили и высоко ценили и, что наиболее важно, трахали направо и налево, как принято едва ли не во всех прочих местах, так что они привыкли к неурядицам и, возможно, воспринимали их как неизбежное зло. Бог любит их, подумал Пол. Когда я умру, хочу снова родиться мексиканцем, поблано, гребаным взрослым. Когда в кухне сгустилась знакомая атмосфера «синдрома гибнущего ресторана», кто больше заслуживал вернуться домой к семьям с рождественскими бонусами, чем эти парни? Пол злился на себя, словно сам был виноват в ситуации. Как было бы здорово сказать: «Ладно, vatos! El restaurante esta finite.[24] Берите плиту! Хватайте морозилку! Мануэль, ты берешь „Пакоджет“. — Давайте продадим это дерьмо, пока его не захапали адвокаты и исполнители! Vamanos! Я за хрусталь. Не тратьте время впустую на треклятых camarones!» Но он не мог так поступить. Пусть судно тонет, экипаж уходит последним.