Это очень забавная история - [48]

– А, ну конечно, я не хочу, чтобы меня выписали из психиатрического отделения с пометкой «под подозрением».

– Правильно. Мне кажется, что тебе и правда стало лучше, но вдруг это ложное выздоровление…

– Ложный Сдвиг.

– Что, прости?

– Я называю это «Ложный Сдвиг» – когда кажется, что ты справился, но это не так.

– Вот именно. Такое улучшение нас не устроит.

– Значит, я тут пробуду, пока не наступит Сдвиг настоящий?

– Я не очень понимаю…

– Я буду здесь, пока не вылечусь?

– Жизнь, молодой человек, не лечат, – тут доктор наклоняется ближе ко мне, – ею управляют.

– Ясно, – отвечаю я. Слова доктора меня совсем не впечатлили, по крайней мере, не так, как ожидалось. Он выпрямляется и продолжает: – Мы называем это «установкой исходного уровня».

– Ладно, и когда же мой исходный уровень будет установлен?

– Возможно, дней через пять.

Это значит: один, два, три…

– К четвергу?! Я не могу ждать до четверга! Мне в школу надо. Я целых четыре дня пропущу, отстану так, что не наверстаешь. А еще друзья…

– Да?

– Они узнают, где я!

– Угу. А что такого?

– Как это «что такого»? Я же здесь! – указываю я на коридор, по которому проносится, шаркая сандалиями, Соломон и просит всех быть потише, а то «никакого покоя».

– Молодой человек, – доктор кладет руку мне на плечо, – у вас химический дисбаланс, ни больше ни меньше. Будь это диабет, стал бы ты стыдиться?

– Нет, но…

– Представь, что ты перестал колоть инсулин и попал в больницу. Эта ситуация мало чем отличается.

– Ну нет, это совсем другое.

– Да почему же?

– Я думаю, что не только в химическом дисбалансе тут дело, – вздыхаю я. – Иногда мне кажется, что депрессия – просто один из способов справляться с трудностями. Некоторые напиваются или принимают наркотики, а кто-то впадает в депрессию. Жизнь иногда так наваливается, что надо что-то делать, чтобы с ней справиться.

– Вот поэтому тебе и нужно пробыть у нас подольше, чтобы мы могли обсудить это все, – говорит доктор Махмуд. – Ты же ходил на сеансы терапии, верно? Уже позвонил своему психотерапевту?

Вот блин, знал же, что что-то надо было сделать!

– Ты должен позвонить ей. Или ему. Как зовут врача?

– Доктор Минерва.

– Ну надо же! – удивляется он, и его лицо озаряет улыбка. – Прекрасно. Позвони, и Андреа придет к тебе сюда.

– Андреа? – А я и не знал, что ее так зовут. Она держала это вроде как в страшной тайне: на всех дипломах, висящих на стене, имя было замазано, как она сказала, для безопасности.

– Назначь с ней встречу, мы обсудим твой план лечения и, глядишь, скоро тебя выпишем. Постараемся в четверг.

– Нет, лучше до четверга.

– До четверга не выйдет.

– В четверг, значит, – бормочу я себе под нос, глядя на Муктаду, лежащего на кровати как мешок с картошкой.

– Всего-то пять дней! Все наладится, молодой человек, вот увидите. А дела подождут. Тебе нужно ходить на групповые занятия и позвонить доктору Минерве. А когда повзрослеешь и станешь богатым и успешным, не забудь, кому этим обязан, лады?

– Хорошо.

– Можете, пожалуйста, дверь закрыть вы? – подает голос с кровати Муктада.

– А теперь ваша очередь, мистер Муктада: как это вы можете целыми днями спать, спать и спать? – И доктор Махмуд проходит мимо меня дальше в комнату.

Я звоню маме – узнать, как дела, потом звоню доктору Минерве. Та говорит, что ей жаль, что мне стало хуже, но, дескать, на этом пути всегда два шага вперед и шаг назад.

– Если это шаг назад, – спрашиваю я ее, – что же мне теперь делать: выиграть в лотерею или открыть собственную телепередачу?

«Кстати, а неплохая вышла бы передача, – думаю я, – чувак выигрывает в лотерею в психиатрической больнице».

В воскресенье доктор Минерва приехать не может, и мы договариваемся на понедельник. Я удивляюсь, что так можно. Хотя, может, в шестом северном нет большой разницы, когда приходят психотерапевты.

Двадцать семь

– Говорят, сегодня будет вечеринка с пиццей, – сообщает Хамбл, подающий мне поднос. На подносе обжаренное куриное филе, картошка, салат и груша. Я точно съем все.

– Что за вечеринка такая?

– Мы скидываемся и заказываем пиццу в ближайшей пиццерии. Не так-то это просто – почти ни у кого нет денег. Хорошо, если хватит на пиццу с пепперони.

– У меня есть восемь долларов.

– Тссс. Не говори никому! – Он даже жевать прекращает. – У людей вообще нет ни цента. Как говорится, у меня цент о цент в кармане не звякнет.

– Я не знал, что есть такая поговорка, – удивленно киваю я.

– Да? Понравилась?

– Ага.

– А такую слышал: «У меня нет ни горшка, чтобы помочиться, ни окна, чтобы выброситься»?

– Не-а.

– А эту: «Я поймал Джека с дерьмом, и Джек уехал из города»?

– И эту нет, где ты их только берешь?

– Это из района, где я жил раньше. «Джимми-дзини-дзинь. Поймает тя на другой стороне».

– «Дзини-дзинь» – это звонок, что ли?

– Не спрашивай как какой-нибудь яппи.

Хамбл оглядывает зал в поисках собеседника. Он вообще любит поговорить, как я понял, но обсуждать других он прямо обожает. Тогда он по-особому понижает голос – не до шепота, но другие не слышат, что он говорит, – и как-то умудряется направлять голос прямо в ухо собеседнику.

– Я так полагаю, ты уже познакомился с нашим чудным контингентом. Армелио у нас Президент, – кивает он в сторону Армелио. Тот съел все первым и пошел относить поднос. – Заметил, как он быстро ест? Будь у тебя хоть капля его энергии, ты бы Манхэттеном управлял. Я серьезно. Ему бы и работать с такими, как мы: он всегда всем помогает, и сердце у него доброе.