Это было жаркое, жаркое лето - [25]

Хотя, если признаться, для такого осторожного с ней обращения имелись кое-какие основания — еще свеж был в памяти людей случай, когда Мышастый расправился с одним горе-фотографом, недавно обосновавшимся в городе, открывшим здесь свою студию и завлекшим Татьяну на съемки откровенного порно.

Познакомились они на одной из презентаций и фотограф к несчастью для себя не сумел вовремя разобраться, что она является дочерью одного из двух главных бандитов города, которому он, кстати, исправно платил назначенную дань. Впоследствии парень, наверное, еще долго проклинал тот злополучный день, когда попал на эту дурацкую презентацию черт знает чего. А вот часть денег, вырученных от принудительной продажи своей студии и милостиво выделенная ему Мышастым на лечение, действительно весьма ему пригодилась, будучи использованной по прямому назначению — на оплату опытных врачей и быстрейшее заживление переломанных костей. Вылечившись, неудачник-фотограф моментально исчез из города, вполне закономерно полагая, что еще сравнительно легко отделался. Татьяна тогда крупно поругалась с отцом. Не будучи девушкой вконец испорченной, она четко осознавала, что вина фотографа здесь была чисто условной — ее никто не обманывал и не заманивал какими-то посулами, — она сама с удовольствием согласилась с деловым предложением этого понравившегося ей молодого человека, закрепив их соглашение приятно проведенным в постели временем. Кстати, именно после того случая и появился телохранитель Толик…

— Тань, ты решила, куда ехать? — повернув к ней слегка взлохмаченную голову, спросил тот.

— В «Эдельвейс», — коротко скомандовала Татьяна, загасив сигарету в пепельнице.

Она давно там не появлялась и сейчас намеревалась заехать послушать последние сплетни. Сама не являясь сплетницей, и в общем-то недолюбливая людей, без удержу предающихся этому занятию, ценность сей альтернативы радио и газетам Таня прекрасно осознавала. Среди кучи бесполезной ерунды, обладая неким гипотетическим ситечком, размещенным в голове, всегда можно было отсеять что-нибудь полезное. Несколько раз Татьяне удалось выудить здесь информацию, представившую определенный интерес для отца и оказавшую ему помощь в решении некоторых своих проблем. Оказав в первый раз ему эту случайную, в общем-то услугу, Татьяна неожиданно для себя получила от него деньги в качестве поощрения, плюс предложение и впредь делиться с ним тем интересным, что она случайно может разузнать. Таким вот образом, как поняла Татьяна, отец пытался приучить ее к общественно-полезному труду…

Но заехав сейчас в «Эдельвейс», несмотря на свое долгое отсутствие в этом многоголосом вертепе, она прямо с порога почувствовала настоящее отвращение. Сегодня здесь было просто вавилонское столпотворение. Мастера-парикмахеры, маникюрши, педикюрши, массажистки — все были заняты, все работали не покладая рук, обслуживая свою избалованную клиентуру. И все равно, в так называемом зале ожидания сидело, перелистывая дамские журналы, потягивая кофе и дымя сигаретами, еще множество женщин, дожидающихся своей очереди. Разбившись на небольшие группки, они без умолку тарахтели, пытаясь перекричать друг друга, подобно уличным торговкам. Среди непрерывной трескотни уши Татьяны различили отдельные слова: диета, эпиляция, депиляция, аэробика, фитнесс, калланетика, еще что-то подобное со столь же отвратным, режущим слух звучанием. Услышав про калланетику от неопрятной, увешанной непомерным количеством золотых украшений дородной женщины, она усмехнулась. Уж этой-то никакая калланетика не поможет. С ее фигурой только в шпалоукладчицы и идти — она уже неисправима. Интересно, а доводилось ли этой даме бывать стройной вообще когда-нибудь? Хоть в молодости?.. Внезапно она услышала громкий призыв с другого конца зала:

— Танечка, иди к нам! — Ей махала рукой жена Сидорчука, приятеля ее отца.

Татьяна, жестами выразив сожаление и показав на часы, дала понять, что увы, не может, про себя же подумав, что в подобной компании уже через полчаса можно запросто рехнуться. Пройдя к своему мастеру, у которой регулярно делала маникюр — к Людмиле Пахомовой, красивой ухоженной женщине лет сорока пяти, которая сейчас полировала ногти какой-то незнакомой Татьяне женщине весьма заносчивого вида, — она договорилась о сеансе на завтра, во второй половине дня, когда у Людмилы будет «окно». Окинув взглядом зал и не найдя, за что ему можно было бы зацепиться, Таня с облегчением покинула это заведение — сегодня находиться здесь у нее не было настроения… Усевшись в машину, она с неожиданным для самой себя неудовольствием поймала Анатолия за разглядыванием через приопущенное боковое стекло какой-то молоденькой девушки в мини-юбке, стоящей через дорогу и разговаривающей с молодым человеком. Придирчиво разглядев девушку и найдя, что ноги у той, пожалуй, чуть тонковаты, она с удовлетворением сообщила об этом Молчуну:

— А на мои не хочешь посмотреть?

— На что? — прикинулся непонимающим тот, хотя по легкой краске, появившейся на его щеках, оттенившей более светлый шрам, делающий его смазливое лицо еще более притягательным, было видно, что он прекрасно сообразил, о чем идет речь.